В этом месте своего рассказа Максим Петрович обыкновенно начинал смеяться. И мы тоже не могли удержаться от смеха.
Пока Максим Петрович рассказывал, успел вскипеть котелок.
— Чем будем заваривать — чаем или брусничником? — спрашиваю я Максима Петровича.
— Только брусничником, — отвечает он. — Чай — дома, а на охоте лучше брусничника ничего не надо. Да и для здоровья это хорошо.
Начал брезжить рассвет. Стая кряковых со свистом прошла за камыши и тяжело упала на плёс.
Пора…
В БОЛЬШОЙ ЕЛАНИ
Золотисто-голубое небо огромной чашей опрокинулось над Москвой. Мы стоим у Ярославского вокзала со своими собаками, ружьями и тяжёлыми рюкзаками в ожидании отхода поезда и любуемся высотным зданием.
— Ну как, Максим Петрович, хорошо?
— Хорошо!
— А что будет лет через десять?
— Через десять — и того лучше.
Группа любопытных, разглядывая наши охотничьи принадлежности, окружила нас. Каждый выказывает свои Познания в охотничьем деле. Вот подходит какой-то гражданин и с видом знатока осматривает Зорьку, собаку Максима Петровича.
— Хорошая немецкая овчарка, только хвост почему-то калачом. Да и по какой же дичи с ней можно охотиться?
Взрыв хохота приводит его в некоторое замешательство.
— Какая же это овчарка? Это русская лайка. Эх ты, дядя! Тоже знаток нашёлся! — говорит кто-то, минутой раньше назвавший нашу собаку сеттером.
Жалко, что Зорька не понимает человеческой речи, а то бы не поздоровилось им за эти оскорбления.
До отхода поезда пятнадцать минут.
Максим Петрович надевает Зорьке намордник. Не любит она его, но ничего не поделаешь: в вагон без намордника нельзя.
— Максим Петрович, вы же в санаторий собирались в этом году. Раздумали, что ли? — говорю я.
— Ну-ка, помоги лучше рюкзак поднять… «Санаторий, санаторий»! В санаторий больным нужно ездить, а мне зачем? — И двухпудовый рюкзак, как пёрышко, взлетает ему на плечи. — В санаторий как-нибудь на следующий год. А сейчас — прямо к Макару Ивановичу, в Большую Елань.
Шестьдесят километров от станции едем мы на попутной машине МТС. Три сельских Совета нужно проехать, чтобы попасть в Большую Елань. Едем, как к себе домой. Уже названия населённых пунктов вызывают приятные воспоминания. Вот проехали Тигину, Чужгу, а вот и Огибалово, а от Огибалова семь километров лесной дороги — и колхоз «Искра».
Всего год не были в этих местах, но какие перемены! Тигинцы заканчивают электростанцию — новенькие столбы бережно несут провод в каждую деревню. Через реку Чужгу построен новый мост; на перилах медовыми каплями искрится смола… А вот и Большая Елань. Справа то блеснёт зеркальце воды, то опять скроется — это извивается река Тавенга. Слева показалась более широкая река, Вожега. По холмистым берегам обеих рек расположилось восемь деревень — колхоз «Искра». Подъезжаем к знакомому дому…
— Так и знал, что это вы едете! — радостно кричит Макар Иванович, подбегая к машине. — Ведь целую неделю жду… Ну хорошо, что приехали! А дичи-то в этом году тьма-тьмущая! Весной я вас часто вспоминал. Эх, и тока были за Овсяной полянкой, аж лес шумел!.. Бывало, выйду вот на крыльцо утром пораньше и всё слушаю, слушаю, а иной раз и сам запою.
Просторная изба чисто убрана, полы намыты до желтизны, постланы самодельные дорожки. На стене на видном месте — грамота за хорошую работу, обрамлённая с боков глухариными крыльями, а сверху — хвостом тетерева.
Как всегда, на столе скоро зашумел самовар. Хорошо с дороги выпить крепкого чаю! Сидим за столом, ведём самый обычный разговор: про дичь, про рыбу, про уборку картофеля, которая затянулась из-за плохой погоды.
В это время бойко хлопнула калитка. Кто-то мелькнул перед окнами. Два прыжка по лестнице, топот босых ног по коридору… Распахнулась дверь, и на пороге появился внук Макара Ивановича — Серёжа.
Мы невольно бросились к нему навстречу. Каждому из нас хотелось первому потискать Серёжу. Ведь не виделись целый год!
Максим Петрович достал из рюкзака никелированный горн и набор блёсен для ловли рыбы.
— Вот, Серёжа, это подарок от нас вашему отряду за хорошую учёбу и работу. Так и передай ребятам.
Серёжа смущённо и взволнованно принял подарки, а потом как вихрь вылетел из комнаты и, блестя на солнце горном, побежал к картофельному полю.
А вечером, когда северное сентябрьское солнце неохотно прощалось с уходящим днём, в деревню под звуки горна возвращался с поля пионерский отряд.