…Час настал, и мы пошли в камеру. Прямо скажем, пошли со слабиной в коленках, хоть нас и заверили, что ТАК отключиться нам никто не даст. И даже если и даст, то для здоровья это не опасно, и проходит за несколько секунд и абсолютно без последствий (если рядом есть кому надеть на нас маски!). Кто-то спросил, на какой высоте снимали тот ролик. Врач сказал, что, вероятно, 25К — выше никто бы не продержался в сознании целых пять минут. Это не могло не вдохновлять.
Расселись. Оделись. Подключились. Мальчишки и девчонки в форме — военный персонал камеры — тщательно проверили герметичность маски на каждом из нас, и исчезли. В камере с нами остались трое из них, четвертый занял место за пультом снаружи. Ему предстоит "свозить" нас на 25К и "развлекать" по дороге туда и обратно. Закрыли камеру.
Для разминки нас бодренько подняли от нуля до 8К футов (2.4 км) со скоростью 3000 футов/мин (15 м/с) и сразу с такой же скоростью опустили обратно вниз. Это для того, чтобы проверить уши и прочие газовые полости на предмет пробок. Никто не жаловался, все справились со своими ушами нормально.
Следующие полчаса мы сидели на уровне 0 и просто дышали чистым кислородом, чтобы вымыть из организма растворенный атмосферный азот. Азот хуже чем кислород растворяется в крови и медленнее выводится из организма при падении давления. Если давление падает слишком быстро, азот может не успеть покинуть организм и вместо этого образовать газовые пузырьки — та самая кесонная болезнь, с которой знакомы водолазы. Немного неожиданный факт: быстрый подъем с глубины 20 метров на поверхность по последствиям эквивалентен быстрому подъему от земли на 25К футов. Оператор развлекает нас этими рассказами, мы развлекаем ее своими. Еще говорим о переносных, аварийных и спасательных кислородных системах. Говорить в маске очень неудобно, приходиться постоянно куда-то девать губы, которые иначе упираются в микрофон. Моему английскому произношению это не способствует, зато способствует краткости. Нам предлагают попробовать подышать под давлением, с наддувом кислорода. Это тяжело. Такое впечатление, что тебя постоянно надувает изнутри (с чего бы это?), и требуется значительное усилие, чтобы выдохнуть. После каждого выдоха нужно сознательно задерживать дыхание, иначе вдох получается слишком быстрым, что чревато гипервентиляцией. Непривычно и физически утомительно, но зато позволяет жить до высот в 53К футов. Впрочем, всего полчаса максимум, да и то для тренированного летчика.
Полчаса проходят, мы готовы. Мы уже почти привыкли к маскам и шлемам, к тому же все это выглядит круто! Трогаемся в путь: 30 узлов вверх до 8К футов. Снимаем маски. У всех все в порядке. Время для первого эпизода. Разгерметизация! За 10 сек кабина "поднимается" от 8 до 18К футов — это 300 м/с! Ничего неожиданного, впрочем, не происходит — уши справляются сами, без моей помощи, в общем, ничего особенного. Только туман конденсируется и клубится вокруг, медленно оседая на пол, да заметно холодает от адиабатического расширения воздуха. Надеваем маски и продолжаем подъем до 25К футов.
25К. 7600 метров. Барометр показывает, что вокруг нас осталась всего одна треть нормальной атмосферы. 260 мм ртутного столба — эти цифры выглядят немного странно.
Главное испытание. Половина из нас, что сидит вдоль одной стены, снимает маски. Вторая половина остается на кислороде и следит за первой, пытаясь отметить и запомнить внешние симптомы. Народ напротив берется за карандаши и принимается решать простенькие арифметические и логические задачки. Проходит минута. Кто-то откладывает карандаш и берется за маску — ему хватило. В следующие минуты люди один за другим надевают маски, движения неуверенные, глаза блуждают, застежки не поддаются одеревеневшим пальцам. Многие забывают включить принудительную подачу кислорода. Таковы условия — при надевании маски нужно включить все три тумблера: общий, подача чистого кислорода и наддув. Условность в нашем случае, но в другой ситуации это может оказаться жизненно важным. Некоторые явно подошли близко к своей черте, прежде чем вернуться.
Двое остаются без масок. Оператор обращается к одному и спрашивает о самочувствии. Человек не отвечает, но продолжает водить карандашом по бумаге. Очевидно, что это стоит ему таких неимоверных усилий, что реагировать на все остальное он уже не в состоянии. Тающей производительности его мозга едва-едва хватает, чтобы удерживать растворяющееся внимание на задаче, и уже не достаточно для переключения внимания и для распределения приоритетов. Один из помощников оператора в камере подходит к человеку и заглядывает в его бумажку. "He's good", говорит она, "he's writing. He is still going…" Оператор еще раз обращается и предлагает надеть маску. Помощник в камере жестами привлекает внимание и дублирует просьбу, но сам пока не помогает. Наконец человек роняет карандаш и тянется к маске. Этот успел.