Во-вторых, чтобы скомпрометировать мою «защиту» Кэннона они настаивают что я неправильно защищал Молинье. Я менее всех готов отрицать что я могу делать ошибки политического, равно как и личного характера. Но несмотря на все, этот аргумент неглубок. Я никогда не поддерживал фальшивые теории Молинье. Это были именно вопросы о его личном характере: жестокость, отсутствие дисциплины, его личные финансовые проблемы. Некоторые товарищи, среди них Вереекен, настаивали на немедленном отколе от Молинье. Я настаивал на необходимости попытаться организационно дисциплинировать Молинье. Но в 1934 г., когда Молинье попытался подменить партийную программу «четырьмя лозунгами» и основал на этой базе газету, я был среди тех, кто предложил исключить его. Вот и вся история. Можно по разному рассуждать о том, правильно было или нет так терпеливо относиться к Молинье, но я не действовал согласно личным интересам Молинье, а в интересах образования партии: наши собственные секции унаследовали от Коминтерна много злобы в том смысле, что некоторые товарищи были склонны злоупотреблять организационными мерами, исключением, расколом или угрозой таких шагов. В случае с Молинье, а заодно и в случае с некоторыми американскими товарищами (Филд, Вайсборд и некоторые другие), я занимал более терпеливое отношение. В некоторых случаях вышло к лучшему, в других случаях были неудачи. Но я вовсе не сожалею о моем терпеливом отношении к некоторым весьма сомнительным лицам в нашем движении. В любом случае, моя «защита» этих людей никогда не являлась беспринципным блоком. Если кто-то предложит, например, исключить товарища Бернама, то я буду энергично возражать. Но в то же время, я нахожу необходимым вести резчайшую идеологическую борьбу против их антимарксистских понятий.
С товарищеским приветом,
Л. Троцкий
Письмо к Джону Дж. Райту §
13 января 1940 г.
Дорогой товарищ Райт,
Я совершенно согласен с вашей оценкой брошюры товарища Шахтмана. В ней слабый Шахтман, помноженный на фракционную ярость. У него отсутствует маленькая вещь, которая зовется пролетарской точкой зрения. Он живет в мире литературных призраков: когда он поворачивается к пролетариату и марксизму его тени плодотворны, так как они более или менее соответствуют действительности; но сейчас он отвернулся от пролетарского большинства в партии и от марксизма, поэтому каждое его слово является фантастическим лжетолкованием фактов и идей. Я должен сейчас потратить несколько дней на более внимательный анализ этого весьма экстравагантного документа. Я надеюсь показать членам партии, включая и большинство членов фракции меньшинства, что документ Шахтмана в каждой своей строке обнаруживает его разрыв с марксизмом и большевизмом.
С товарищеским приветом,
Л. Троцкий
Письмо к Джэймсу П. Кэннону §
16 января 1940 г.
Дорогой друг,
Какая жалкая писанина, это открытое письмо Шахтмана. Единственная польза, что оно вынудило меня сказать ему всю правду о его политике. Мой ответ уже продиктован, нужно его лишь отшлифовать. К сожалению он будет не короче чем мое письмо к Бернаму.
Л. Т.
Письмо к Вильяму Ф. Уорду §
16 января 1940 г.
Дорогой товарищ Уорд,
Вы являетесь одним из сравнительно немногих товарищей, кто серьезно интересуется методологическими вопросами нашего движения. Не кажется ли вам, что ваше вмешательство в дискуссию с этой точки зрения было бы весьма полезно?
Друзья пишут мне, что интерес к диалектическому материализму в партии, особенно среди молодежи, весьма высок. Не думаете ли вы, что тем товарищам, которые способны направлять этот интерес, следовало бы основать какую-то чисто теоретическую ассоциацию с целью развивать в партии доктрины диалектического материализма? Вы, товарищ Райт, товарищ Герланд (весьма близко знакомый с этим вопросом) могли бы вероятно сформировать первое ядро такой ассоциации, конечно под контролем отдела пропаганды Национального Комитета. Это, конечно, лишь туманная мысль издалека, которую нужно обсудить в ответственном комитете партии.