Наряду с этим, действующие законодательства издавна содержат нормы, обязывающие собственников допускать использование своего имущества другими лицами, если такое использование в интересах общества. Примерами таких норм являются правила о принудительном отчуждении земель для надобностей железных {197} дорог, шоссейных путей и т. д. и различные постановления горного, автомобильного и авиационного права. Наконец, разного рода воспрещения, с которыми законодатель обращается к собственнику, например, различные предписания соседского права и т. п., исходят из того же принципа. Либералы-манчестерцы бессильны бороться с этой законодательной тенденцией нашего времени, а идеологи индивидуалистической системы права бессильны ее объяснить.
Эти законодательные нормы, число которых повсеместно возрастает, исходят из молчаливого признания принципа, что собственник обязан давать своей вещи социально-полезное употребление, и что правовая защита предоставляется ему лишь под условием, что эта обязанность будет им осуществлена. Конкретные применения этого принципа то усиливаются, то ослабляются под влиянием условий места и времени (Было бы нетрудно привести этому много примеров из законодательств разных стран, но я не хочу загромождать эту статью матерьялом, имеющим интерес только для специалистов.). Но задача теории права (или, как некоторые предпочитают говорить, "политики права") - в том, чтобы формулировать этот принцип в общей форме.
Подтверждение данной теории можно найти и в другом факте новейшей эволюции права. Если центром тяжести в институте частной собственности является уже не субъект и его власть над вещью, а ее полезное употребление, то личность собственника перестает быть необходимым элементом этого института. Действительно, наше время знает "бессубъектную собственность". Таковы капиталы, не имеющие собственника, но приуроченные к определенным целям, как, например, столь распространенные в Соединенных Штатах "фонды" для выдачи различных наград и субсидий. Такие имущества не имеют собственников. Говорить о том, что собственником {198} их является фонд, учрежденный для заведования ими, значит допускать фикцию: фонд есть лишь техническая организация для распределения данных капиталов и доходов. Индивидуалистическая теория права бессильна дать юридическую конструкцию "бессубъектной собственности", но социальная теория без всякой натяжки выводит ее из того, что исполнение требуемой от данного имущества социальной функции может быть обеспечено и без приурочения его к определенному лицу. В этих случаях мы имеем дело с безличной собственностью, прямо приуроченной к служению определенной цели (Ук. соч., стр. 171. В этом пункте учение Дюги сходится с теорией оригинального немецкого ученого, о котором он не упоминает, - романиста середины XIX века Алоиза Бринца. В своем курсе пандектного права Бринц конструирует понятие юридических лиц, как "целевых имуществ" (Zweckvermogen), т. е. "имуществ, которые принадлежат не кому-то, а чему-то", - pertinent non ad aliquem, sed ad aliquid, - и всецело приурочены к определенному назначению (см. Alois Brinz. "Pandekten", т. l).).
Полуодобрительные ссылки на учение Дюги о праве собственности, как социальной функции, можно встретить в мотивах к первой редакции проекта Гражданского Кодекса РСФСР. Эта необычная любезность в отношении к представителю буржуазной науки объясняется тем, что в начальную эпоху советского режима в Народном Комиссариате Юстиции работали люди, получившие образование в русских университетах накануне революции. В этой среде, как уже упомянуто, работы Дюги пользовались большим успехом. В дальнейших изданиях Гражданского кодекса РСФСР все ссылки на Дюги тщательно вычищены.
Учение Дюги является идеологическим антиподом коммунизма. Это ясно всякому, кто хоть поверхностно знаком с идеями Дюги о социальной солидарности, с его отношением к "отвратительной доктрине о борьбе {199} классов" ("La doctrine abominable de la lutte des classes" (CM. "Le droit individuel, le droit social et la transformation de l'Etat", Париж, 1908, стр. 3).), с его взглядами на подчиненность государства праву и т. д.
Социальная теория права по своим политическим выводам, конечно, гораздо ближе к социализму, чем к индивидуализму и манчестерству. Но следует подчеркнуть, что социальная теория отнюдь не отвергает права частной собственности. Напротив, как правильно указывал тот же Дюги, социальная концепция права собственности является наиболее верным путем к сохранению этого института в современной системе хозяйства ("Transformations du droit prive", стp. 160.).
Согласно этой теории, класс собственников выполняет определенную социальную функцию - накопление и экономическую эксплуатацию имуществ. Он будет продолжать существовать, пока не перестанет выполнять эту функцию, точнее говоря, пока люди не научатся выполнять ее без его помощи. Если это случится и когда это случится, - класс собственников исчезнет. И тогда его исчезновение сможет произойти не насильственно, а путем отмирания, - подобно тому, как исчезает рудиментарный орган, ставший ненужным живому организму.
{203}
ПРАВО И АДВОКАТУРА
Речь в годовщину Судебных Уставов 20 ноября 1864 года
Печатаемый здесь текст носит "синтетический" характер. В нем связаны части двух речей, произнесенных на товарищеских ужинах Кружка русских юристов в Нью-Йорке в годовщины Судебных Уставов в 1942 и 1944 г.г.
Позвольте начать с воспоминания детства. Когда мне исполнилось семь или восемь лет, мне подарили в день рождения мой первый календарь. Я знал, что на календарях отмечают разные торжественные дни, и на листике с датой 20 ноября вывел своим детским почерком слова: "День рождения присяжных поверенных".
Много годовщин Судебных Уставов пришлось мне пережить и на некоторых я присутствовал. Речи, которые приходилось выслушивать, были красноречивы или бледны, в зависимости от талантов оратора, но по своему содержанию они часто бывали так же банальны, как и другие юбилейные славословия, - например, речи москвичей в Татьянин день или речи американских патриотов 4 июля. К сожалению, я уже не мог услышать Спасовича, который и в застольных речах высказывал умные и здравые мысли.
Обычно в речах 20 ноября восхваляли русскую адвокатуру и русских адвокатов, как борцов за право, защитников прав личности против всемогущего государства, заступников за вдов и сирот, и т. д. Внимая этим речам, я всегда думал о возражениях, которые так легко против них сделать, - возражениях, которые всегда казались мне неопровержимыми. Во всяком процессе, - думал я, -участвуют два адвоката, которые представляют две борющиеся между собой стороны. Очевидно, если в данном процессе поверенный истца защищает право, то поверенный ответчика борется против права. Если защитник подсудимого защищает личность против всемогущего государства, то поверенный гражданского истца оказывается союзником всемогущего государства {204} против личности. Даже тот, кто задумал нарушить права вдовы или сирот, обыкновенно пользуется для этого услугами адвоката.