Под конец Джанет подала мороженое, дома Варламову это лакомство доставалось редко.
— Спасибо, — пробормотал он, едва не облизываясь. — Всё очень вкусно.
Джанет улыбнулась, в первый раз за сегодня, хотя всё равно хмуро, а её дядя поинтересовался, складывая салфетку:
— А что едят обычно в России?
Варламов с досадой оглянулся на свою салфетку, которой забыл воспользоваться.
— Я знаю только про Карельскую Автономию. Рыбу… — Он снова ощутил во рту вкус надоевшей трески. — Ещё картофель и мясо, а фрукты привозные, из южных Автономий. Летом пекут пироги с грибами и ягодами…
Тут Грегори задал неизбежный вопрос:
— А откуда вы так хорошо знаете язык, юноша? У вас даже южный выговор.
Варламов вздохнул.
— У меня мама американка, — нехотя начал он, в третий раз за сегодня. — Родом из Южной Каролины. Приехала в Россию ещё до войны, с христианской миссией. Тогда у нас вроде была дружба с Америкой…
Закончив, он ненароком глянул на Джанет: её глаза были широко открыты и чуть не светились зелёным пламенем. Она тут же опустила их, и Варламов заметил, что в комнате стемнело.
— Завтра наговоритесь, дядя, — тихо сказала Джанет. — Гостя положим спать наверху. — Мельком глянула на Варламова: — Пойдём, покажу твою комнату.
Евгений последовал за девушкой вверх по лестнице, затем по коридору. Джанет открыла дверь в большую комнату. Вдоль стен стояли широкая кровать, комод и шкаф; дубы протягивали чёрные ветви к окну.
Вспыхнул свет, и дубы спрятались в темноту. Открыв комод, Джанет побросала на кровать постельное бельё.
— Спокойной ночи, — пробормотала, исчезая.
Варламов сел на кровать, вдохнул запах свежих простынь и попытался унять калейдоскоп в голове: схватка на базе, сумасшедший перелёт, мёртвый Чикаго, аэропорт в Лимбе, чужая страна, чужой город, чужой дом… — всё обрушилось на него за один непомерно долгий день. Он почувствовал озноб, это могло кончиться гораздо хуже: схватил бы случайную пулю, самолёт сбили или разбился при посадке, попал бы в тюрьму…
Варламов содрогнулся и пошёл в ванную.
С трудом разобрался в кранах, разок его обдало ледяной водой, зато потом понежился в горячей воде — редкое удовольствие дома. Накинул махровый халат и вернулся в спальню. Другой смены белья у него не было, но на кровати лежала пижама. Поколебавшись — Марьяна его такими глупостями не баловала, — Варламов облачился в неё и долго искал выключатель, пока не догадался тронуть пластинку в стене.
Свет погас, темнота и шелест деревьев хлынули из-за окна.
Дважды за этот долгий день для Варламова наступало утро, но наконец и его настигла пришедшая вслед за их самолётом ночь.
Она приготовила таблетки на ночь для дяди, прошлась по гостиной. Всё убрано, входная дверь на замке. По лестнице поднялась медленнее, чем обычно: второй этаж больше не принадлежал ей одной. Косо глянула на закрытую дверь: долго ли придётся терпеть новое соседство? Неуклюжий, не подстриженный и плохо одетый молодой человек вызывал раздражение.
Что поделаешь, такова дядина прихоть…
Войдя в ванную, брезгливо перевесила мокрое полотенце. Придирчиво посмотрела в зеркало: кожа лица светлая, даже бледная, и осталась довольна. К её досаде, на вешалке не оказалось любимого халата — наверное, надел тот русский.
Прошла в свою комнату и, не включая лампы, встала у окна. Слабый свет падал на лужайку, и красные огоньки цветов выглядывали из темноты.
Она улыбнулась им: ничего, всё пройдёт.
«Как и твоя жизнь», — глумливо сказал в ухо чей-то голос. Она содрогнулась, от окна словно потянуло холодом.
«Не думай об этом!» — приказала себе Джанет. Надев любимую ночную рубашку, она легла в постель и по детской привычке помолилась, свернувшись в калачик.
А что ей оставалось делать ещё?
Мы не знаем, что принесёт случайный гость — докуку или бесконечную дорогу, полную страданий, ужаса и любви. Эти три слова часто обозначают одно и то же…
3. Другой Дол
Варламова разбудило щебетанье птиц, совсем как дома. Вставать не хотелось: сразу вспомнил, что он не дома, а в чуждой Америке. Потом раздался резкий голос Джанет:
— Юджин, вставай! Пора завтракать.
Снова окрик, только теперь по-английски! Варламов нехотя поднялся и, надев мятый тренировочный костюм, пошёл умываться. Ему положили зубную щётку и пакетик с одноразовыми бритвами. Уныло поглядел в зеркало: волосы взлохмачены и в глазах бы побольше уверенности. Он вздохнул, занялся утренним туалетом, и наконец сошёл по лестнице.