— Рейни взглянул в темные очки мистера Клото и не ответил.
— Разрешите мне посмотреть ваше задание,— посмеиваясь, сказал Клото.— Позвольте вашу папочку.
Рейни положил папку на стол; мистер Клото раскрыл ее и пробежал глазами маршрутный листок.
— Так,— сказал, он,— они по-прежнему умеют выбрать время. Вы сможете разобраться в маршруте, мистер Рейни?
— Более или менее. Клото вернул ему папку.
— Вас направили к одной из моих жилиц. Она живет в первом доме позади гостиницы — надо идти мимо веревок с бельем. Ее фамилия Бро.
— Вы со мной пойдете?
— Я загляну попозже, если не возражаете. Мне надо кое-куда позвонить.
— Хорошо,— сказал Рейни. Он сложил папку и встал.
— До скорого,— сказал ему вслед мистер Клото.
Рейни спустился по черной лестнице. За веревкой с бельем открылся заросший внутренний двор, огороженный сзади стеной, в гребень которой были вмазаны острые камни и битые бутылки. В центре, под расщепленным деревом, обвитым сухими лозами бугенвиллеи, стоял маленький квадратный домик из силикатного кирпича. Дверь была открыта и слегка покачивалась на единственной погнутой петле. В дверном проеме висело большое зеленое мохнатое полотенце.
— Кто там? — послышался изнутри женский голос.— Там кто-то есть?
— Из социального обеспечения,— отозвался Рейни.— Я ищу квартиру миссис Бро.
Из дома вышла темнокожая худая женщина и, моргая, посмотрела на Рейни. Ее седые, туго зачесанные волосы были похожи на шапку. Дышала она с трудом, как астматик, и рот ее был открыт в виде буквы «о», что придавало лицу недоверчивое выражение.
— Вы за ней пришли? — спросила она Рейни.
— Мне надо побеседовать с миссис Бро,— ответил Рейни.— Понимаете, это обследование входит в программу социального обеспечения.
— Обследование? — повторила женщина.
— Для социального обеспечения.
— Ну что ж, обследуйте,— сказала женщина.— А поговорить она с вами не сможет.
Она отодвинула полотенце, открывая вход.
— А обследовать — пожалуйста, обследуйте что хотите.
Внутри было темно, только у двери горела свечка. Женщина переставила ее на комод, чтобы Рейни мог оглядеть дом. Он состоял из одной комнаты. Кроме комода, двух зачехленных стульев и кровати, где лежала женщина, мебели не было никакой.
Миссис Бро оказалась маленькой коричневой старушкой. Кожа на скулах и на крючковатом птичьем носике была натянута, как на барабане. Веки мелко дрожали, не закрывая невидящих глаз; дышала она шумно, и при каждом коротком, захлебывающемся вдохе губы ее западали.
— Значит, вы не за ней пришли? — спросила женщина.
— Нет,— сказал Морган Рейни.— Я пришел... для обследования.
— А-а,— сказала женщина.
— Я приду, когда ей будет получше.
Женщина посмотрела на него с тем же недоверчивым выражением — казалось, она смеется. Рейни отвел взгляд, и склонился над миссис Бро.
Ее голова была слегка запрокинута на запятнанной подушке, она ловила воздух ртом. Щеки и глаза ввалились и при свете свечи казались темно-серыми; на висках и на лбу, в морщинах под подбородком лежала та же безжизненная металлически-серая тень,
Рейни понял, что она умирает. Серая кожа — больной негр, издыхающий негр, об этом ему говорили еще в детстве. У него это ассоциировалось тогда с больными белыми слонами. Он смотрел, как дрожат ее веки при свете свечи, как морщатся в коротких спазмах серые, бескровные губы.
— Ты пришел? — проговорила умирающая.
Ее глаза, полуприкрытые дрожащими веками, ничего не выражали.
— Нет, нет,— сказал Морган Рейни.— Ничего.
— Могу я спросить,— сказала сиделка,— что они собираются делать? Они ее заберут? По-моему, нет никакого смысла, потому что она скоро отойдет.
— А что они сказали?
— Я даже не знаю. Один раз был врач, сделал ей укол. Он сказал другой женщине, что она умирает и надо вызвать родных. Сказал, что, если будут боли, вызвать из городской лечебницы, и с тех пор никто больше не приезжал.
— Я не знаю, как они поступят,— сказал Рейни.— Я пришел по другому делу.
— А больше я вам ничего не могу сказать.
— Как вы думаете,— спросил Рейни,— можем мы что-нибудь для нее сделать? Может быть, ей нужен священник?
— Мы сидим у нее, когда можем. Кто-нибудь обязательно будет с ней до конца. Она одинокая.— Женщина посмотрела на Рейни и покачала головой.— Если вы раньше ей не помогли, теперь чем поможешь?
— Мне очень жаль,— сказал Рейни.
— У нее был дом. Хороший дом. Муж ее выгнал, я уж не знаю почему. Одинокая она,
— Да,— сказал Рейни.
— Вон они, крысы,— сказала больная, показывая на двор.— Кишмя кишат. Крысы,— повторила она, кивая Рейни.— Тебя не укусят?
Рейни подтащил стул к кровати миссис Бро и, сев, положил ей на лоб руку и глядел, как поднимается и опадает на ее груди одеяло.
Когда он поднял глаза, в дверях стоял мистер Клото.
Сиделка сняла свечу с комода и держала ее обеими руками.
Мистер Клото вошел и посмотрел на руку Рейни, лежавшую на лбу больной.
— Вы очень добры,— сказал мистер Клото.
Рейни встал, глядя в пол.
— Я пришел некстати.
Мистер Клото взял его под руку и, отодвинув зеленое полотенце, вывел во двор.
— Ну что вы, обычный служебный недосмотр,— успокоил он Рейни.— Нельзя винить аппарат за недостаток такта.
— Я спрошу у них, что с ней делать.
— Мы позаботимся об этой женщине, мистер Рейни.
— Да, да,— сказал Рейни.
— Не беспокойтесь. Вы и так сделали гораздо больше, нежели требовалось по службе. Вы так душевно отнеслись к бедной миссис Бро. Я просто поражен. Тут было проявлено чувство ответственности — и ничто иное, сэр.
Они пересекли двор и вошли в маленький розовый коридорчик, заменявший в гостинице вестибюль.
— Вы не сказали мне, что она больна. Почему вы не сказали, мистер Клото?
— Мистер Рейни,— ответил Клото,— вам нечего стыдиться. Вам просто неловко, и я вас за это не осуждаю — в подобном положении я и сам испытывал бы неловкость. Какие сведения о миссис Бро вы собираетесь представить?
— Не знаю,— сказал Рейни,— мне не удалось с ней поговорить.
— Не огорчайтесь,— сказал Клото.— Рассматривайте это как необходимый урок. Со временем вы, конечно, будете работать собраннее.
Клото грустно улыбнулся и стал подниматься по лестнице к себе в кабинет.
— От каждого — по способностям,— произнес он, поднявшись на несколько ступенек и со значением направив палец в грудь Рейни.— Каждый должен будить в себе чувство ответственности.
Рейни смотрел ему вслед, пока он не прикрыл за собой дверь приемной.
Под вечер Рейнхарт и Джеральдина приготовили кастрюлю шипучки с джином и улеглись пить в тени на балконе. Рейнхарт долго читал вслух стихи из антологии в бумажном переплете.
После четвертого стакана шипучки он прочел «Крушение Германии» почти до конца. Декламировал он с большой выразительностью, хотя сильно охрип, тем не менее его, вероятно, было слышно на другой стороне улицы.
Потом он вышел на лестницу и начал декламировать про себя.
По лестнице, держа в руке бумажный мешочек, поднимался Морган Рейни.
— А...— смущенно произнес он и осторожно обошел Рейнхарта.— Извините.
— Угу! — сказал Рейнхарт. Он думал о Джеральдине и все еще улыбался.— Ничего, пожалуйста.
Рейни остановился на площадке и снял клеенчатую шляпу.
— Э... вы ведь работаете на радио? — спросил он Рейнхарта.
— Иногда я работаю для радио.
— Интересная станция, эта бэ-эс... бэ... эс... не помню, как дальше.
— Да, интересная станция.
Джеральдина подошла к двери и посмотрела на Рейни с пьяным доброжелательным любопытством.
— Послушайте,— спросила она его, осененная внезапной мыслью,— вы правда работаете в морге?
— В морге? — переспросил Рейни.— Да нет, я не работаю в морге.
— Конечно нет,— сказал Рейнхарт.
— Нет,— сказал Рейни.— Я провожу обследование для социального обеспечения. То есть поэтому меня и заинтересовала ваша станция, мистер...