Вообще католическая церковь очень охотно толкует исторические события в свою пользу. На горе Леопольдсберг (неподалеку от Каленберга) висит доска, на которой золотыми буквами написано: «С принесением на этих высотах 6 сентября 1683 года патером Марко де Авиано жертвенной мессы началось освобождение Вены и тем самым спасение западной христианской культуры»[34].
А в маленькой церквушке, там, на Леопольдсберге, этот тезис подается, так сказать, более эмоционально: «Что стало бы с Веной, если бы патер Марко де Авиано не узрел в 1683 году свою молитву услышанной? Собор святого Стефана стал бы мечетью, архиепископ — главным муфтием, ратуша — базаром, дворец кайзера — палаткой Кара Мустафы, а Австрия — пашалыком.
А Глюк, Гайдн, Моцарт, Шуберт и Бетховен? А Нусдорф, Гринцинг, Зимеринг и Нойштифт[35] — без золотистого вина? Вена, разве это пришлось бы тебе по вкусу? Поэтому помни всегда с благодарностью сию святую гору…»
Кстати, о «золотистом вине». В лабиринте старинных улиц и переулков в центре Вены находятся самые древние пивные и винные погребки. Некоторые из них ведут свою родословную прямиком от… монастырских орденов. Особенно славятся Августинеркеллер, Михаелеркеллер, Риттеркеллер, Ратхаузкеллер и др. Об одном из погребков — Грихенбайзеле — следует рассказать.
Грихенбайзель вы узнаете по фигуре музыканта с волынкой над входом в живописный кабачок, густо увитый по фасаду плющом. Этот музыкант — легендарный Августин, непременный персонаж веселых застольных песен и шутливых легенд. «Милый Августин», как ласково называют его венцы, — румяный, беспечный весельчак, певец и сочинитель. По преданию, он даже от чумы спасался вином и песнями.
В старинных венских летописях сохранилось описание «чуда», случившегося в чумной 1679 год. Возвращаясь с веселой пирушки, какой-то бродячий музыкант свалился вместе со своей волынкой в яму, куда сбрасывали скрюченных чумой. Проспавшись, музыкант выкарабкался из ямы и как ни в чем не бывало пошел восвояси. После этого он жил еще много-много лет. Это «чудо» и множество других подобных веселых преданий австрийцы приписывают одному лицу — веселому Августину.
У голландцев был Уленшпигель, у французов — Пантагрюэль, а у венцев — Августин… Скорее уж здесь, в погребке Августина, а не в мрачных церковных переулках следует искать колыбель венской души.
Во времена милого Августина простодушные хозяева погребков обходились без рекламы. Но один из владельцев Грихенбайзеля случайно оказался намного впереди своего времени. Он, а затем его потомки стали собирать подписи знаменитых посетителей погребка и переносить их в увеличенном виде на потолок. Теперь полусферический потолок в одном из пивных залов Грихенбайзеля испещрен сотнями подписей, первые из которых были сделаны еще в XVIII веке. Среди них автографы Людвига ван Бетховена, Франца Шуберта, Стефана Цвейга, Марка Твена, Ивана Тургенева, Федора Шаляпина и многих других.
Однажды я был с группой советских туристов в Гри-хенбайзеле. Они пили пльзенское пиво, которое, по старой традиции, подается здесь, и отыскивали на потолке имена великих людей. Потом кто-то оставил в книге записей такие строки:
Наших туристов, заглядывавших в Грихенбайзель, всегда поражает, что рядом с именами великих людей на потолок перенесены фамилии давно забытых императорских чиновников, городских советников, героев сомнительных сенсаций. Однако тем, кто знаком с Веной лучше, это уже не кажется столь странным.
Памятники бывают разные
— Если вы, мой юный друг, хотите по-настоящему узнать Вену, — сказал мне как-то Альфред Верре, — то просмотрите внимательно наш печальный архив. «Печальным архивом» он назвал Центральное венское кладбище.
Да, и по каменным плитам можно читать историю города, если «архив» находится в таком образцовом порядке, как в Вене. Век за веком, поколение за поколением. Миллионы судеб. Видны и сложная этническая родословная Вены, и социальное неравенство, которое не кончается даже за кладбищенской стеной…
Однако по размерам памятника нельзя судить о делах человеческих.
На Центральном венском кладбище, как и на других знаменитых кладбищах Европы, мраморные мавзолеи и пышные гробницы принадлежат богачам, родовитым дворянам и сановникам, которые не оставили в истории заметного следа. В то же время, бродя по кладбищу, вдруг находишь в траве скромный камень с высеченным на нем славным именем. Такие встречи всегда волнуют и печалят.
В стороне от главной аллеи наполовину ушла в землю и заросла травой плита из черного мрамора — Александр Жирарди! Самый популярный артист, любимец Вены! До сих пор люди помнят его шутки и поют его забавные песенки. Кинопродюссеры сделали несколько фильмов о замечательном венском комедианте и заработали не один миллион шиллингов. Александра Жирарди называли когда-то «душой Вены»…
Два грандиозных пантеона, построенных в виде вогнутых лоджий[36]. Между ними проходит главная аллея, ведущая к массивной и мрачной кладбищенской церкви. В пантеонах фамильные усыпальницы аристократических семей, «отцов города» и первейших богачей, например пивного короля Маутнер-Маркхофа. Сразу за пантеонами по обе стороны аллеи также памятники именитых и богатых — из дорогого материала, сделанные лучшими венскими или иностранными мастерами.
Друзья и родственники соорудили какому-то городскому советнику на государственный счет не только помпезный мраморный мавзолей, но и целый бронзовый почетный караул из сфинксов и ангелов.
Усыпальница дворянской семьи фон Кубински с многочисленными фигурами из белого мрамора в полный человеческий рост. Господа, изображенные скульптором во время траурной процессии еще детьми, тоже давно умерли, но даже на мертвых «фонов» продолжает работать какой-то бедный старик: перебирает дерн, сажает цветы и обтирает тряпочкой пыль с благородных мраморных лиц.
На более широком радиусе от кладбищенской церкви ровными рядами лежат тысячи каменных и мраморных плит. Под ними покоятся представители многочисленного в Вене среднего сословия. Здесь тоже встречаются памятники, но, конечно, значительно скромнее. Еще дальше от церкви могилы простых бедных тружеников; скромный крест, жестяная табличка с полустершейся надписью, а то и просто немой придорожный камень.
Да, социальное неравенство не кончается за кладбищенской стеной. Как в живой Вене, кварталы богатых и бедных, роскошные «особняки» и перенаселенные «общежития».
Здесь, за кладбищенской стеной, отражена и борьба классов.
Суровый обелиск над могилами рабочих, павших под пулями карателей в 1927 году…
Огромный памятник, поставленный венским рабочим и шуцбундовцам[37], погибшим во время февральских боев 1934 года…
А по другую сторону от церкви стоит совсем новенький монумент во славу тем, кто по велению хозяев, убивая рабочих, сам поплатился жизнью — полицейским и жандармам. Памятник очень выразительный: посланец самого господа бога, белокрылый ангел, уносит на руках в рай только что сраженного карателя. Так и уносит прямиком в райские кущи — в полицейской униформе, с портупеей, в грубых казенных сапогах.
Вот молчаливые каменные плиты безыменных патриотов. Это — замученные в гестапо. Многих хоронили после пыток тайком. Имена некоторых из них стали известны только после окончания войны.
Большой памятник жертвам фашизма. Конечно, ему место здесь — в рабочих кварталах кладбища, а не там, где пантеоны. Ведь те, что в мраморных усыпальницах, чаще были не жертвами, а союзниками гитлеровцев.