Где бы ни находился австриец, он с утра до вечера служит рекламной мишенью для «МММ» — как сокращенно называют Манфреда Маутнер-Маркхофа.
Проснувшись и включив радио, австриец вместо «доброго утра» слышит рекламное объявление о несравненных качествах коньяка, выпускаемого предприятиями «МММ». Он наскоро завтракает — на пакете с сахаром этикетка «МММ». Австриец бежит к трамваю — на крыше трамвая реклама: «Пейте швехатское пиво!» — опять «МММ». Раскрыв в трамвае газету, он вновь видит рекламу «МММ». Закусывая сосисками в перерыве на работе (завод, возможно, тоже принадлежит «МММ»), австриец вспоминает, что и сосиски, и горчица сделаны на предприятиях «МММ». Слушая дома вечером трансляцию футбольного матча, он опять должен принять к сведению: радиопередача организована «МММ» «из симпатии к потребителям швехатского пива».
Швехатское булькает и пенится не только в Австрии. Целая пивная речка вытекает из Швехата[118] и растекается ручьями в страны Западной Европы, в Африку и Латинскую Америку, затем возвращается золотой струйкой в широкий карман «МММ».
Со своими пышными бакенбардами и старомодной прической «МММ» стремится олицетворять старое доброе время. Он набожный католик, неприменный почетный гость на всевозможных юбилеях, примерный семьянин и благотворитель.
Дальновидный делец понял, что выгоднее уделять частицу своих огромных прибылей на благотворительные цели и слышать раболепную хвалу, чем ссыпать еще малую толику в свой бездонный сейф и вызывать только проклятья,
Если пивной король Манфред Маутнер-Маркхоф держится всегда на виду, то семья банкиров Шеллер, как раз, напротив, любит орудовать в тени. Для этого есть свои причины. Глава семьи Филипп Шеллер служил Гитлеру и после войны оказался перед судом. Но какой может быть суд, когда речь идет о столь почтенной особе? Было вынесено решение, согласно которому время, потраченное на следствие, засчитывалось в срок наказания, и Филипп Шеллер вышел из зала суда свободным и богатым, как прежде.
Затем некоторые из заводов Шеллер — Блекманн были национализированы. Да, да, национализированы! Но за каждую стошиллинговую акцию Шеллер получил в виде компенсации 363 шиллинга. Кроме того, он посадил в наблюдательный совет «национализированного» предприятия своего директора Фитцингера.
Семья Шеллеров — финансовая держава, контролирующая многочисленные промышленные и торговые предприятия. Шеллеры связаны и с крупнейшими национализированными предприятиями, которые возможно приносят доходов не меньше, чем их собственные. Больше двадцати голосов имели Шеллеры в Совете австрийского национального банка. Повсюду сидят их директора, наблюдатели и представители. Сам «спрут» в тени, чтобы не было видно зловещего изломанного креста на его спине, но во все стороны вытянуты загребающие, жадно сосущие щупальца.
Торговый концерн «Юлиус Майнл» имеет по всей Австрии более трехсот пятидесяти отделений. Его фешенебельные магазины торгуют на центральных улицах больших городов, его лавки и ларьки разбросаны по городским окраинам. Этикетки «Юлиус Майнл» мелькают в кинорекламе, в газетах, на афишах, в автобусе — повсюду. Концерн процветает.
«Юлиусу Майнлу третьему, — писала в начале 1963 гола «Фольксштимме», — в эти дни оказывают большие почести: ему исполнилось шестьдесят, он хозяин концерна и владелец двухсот восьмидесяти миллионов шиллингов. Последние опубликованные данные подтверждают годовой доход в пять миллионов шиллингов. Юлиус третий юбиляр, которого газеты поздравляют как энергичного практика, унаследовавшего тридцать лет назад отцовские владения и успешно продолжающего фамильную традицию.
Тридцать лет назад, когда Юлиус третий принимал наследство, на его кондитерскую фабрику поступила подсобной работницей одна девушка Мария К. Как и Юлиус третий, Мария связана с концерном в течение тридцати лет. Она работает укладчицей: изо дня в день одни и те же движения в течение тридцати лет.
Юлиус третий вступает в седьмой десяток здоровым и бодрым. Работница фабрики Мария К. вступает в свой шестой совсем не так счастливо. Последние четыре года она часто болела. Врачи, которые ее осматривали, пришли к выводу, что у нее профессиональная болезнь, появившаяся в результате автоматически повторяемых движений.
В то время как в доме Майнла готовились к большому празднику, кто-то в дирекции концерна писал письмо Марии. Но это было не поздравительное письмо. Коротко сообщалось, что фирма, к сожалению, вынуждена на основании параграфа 82 ее уволить, поскольку Мария К. больна уже четыре с половиной недели. Таков закон: если рабочий болен двадцать восемь дней, то его можно безо всякого уволить, как если бы он украл чего-нибудь, дал пощечину хозяину или причинил ущерб предприятию.
Работнице Марии К. до пенсионного рубежа оставалось еще два с половиной года. Но сейчас она — после тридцати лет работы на Майнла — теряет право на пенсию концерна.
Если у человека в сейфе двести восемьдесят миллионов шиллингов, то он должен на всем экономить…
Можно было бы рассказать много интересного про торговый концерн «Братьев Кунц», конкурирующий с концерном «Юлиус Майнл», про крупнейшего землевладельца и лесопромышленника Майер-Мельнхофа, из угодий которого можно было бы накроить пятнадцать тысяч крестьянских наделов, про господ Ромберга, Ганаля, Хеммерле — хозяев почти всех текстильных фабрик Западной Австрии. Однако история обогащения этих господ и их роль в государстве обычны для буржуазного строя. Важнее отметить другое, для Австрии довольно новое явление.
Умер некто Иозеф Иохам. Перечисление почетных и прибыльных директорских постов Иохама занимало в официальном регистре больше страницы, набранной мелким шрифтом. Он был директором банковского объединения Кредитанштальт, президентом Союза австрийских банков и банкиров, председателем Совета австрийского национального банка, президентом венской биржи и еще десятков финансовых и промышленных учреждений.
Характерно то, что Иохам чувствовал себя одинаково хорошо, как в частных, так и в национализированных учреждениях. Он был как бы человеком с двумя карманами. Причем, пользуясь для вложений государственным карманом, Иохам перекладывал прибыли в карман частных собственников.
О доходах Иохама ходили легенды, однако мало кому была известна подлинная роль этого человека в государстве. Но вот он умер.
Только тогда по министерским почестям покойнику, по огромным некрологам в газетах рядовые австрийцы смогли составить себе примерное представление о власти и роли этого человека.
Господин, возвращающийся из Швейцарии в Австрию, отказался разрешить таможенному чиновнику сделать обычный досмотр своего багажа. Чиновник стал настаивать. Приезжий вызвал начальство, и чиновник получил головомойку за то, что он «не знал с кем имеет дело».
Тот же господин однажды сбил своей машиной пятилетнего ребенка. Ребенок умер, но виновный не понес наказания.
Таинственным господином, перед которым отступил закон, оказался Иозеф Лауда, президент Объединения австрийских промышленников[119].
Иозеф Лауда не простой финансовый воротила, действующий по принципу деньги не пахнут, он хитроумный изобретатель всякого рода теорий и терминов, прикрывающих, как фиговые листки, непристойные методы обогащения капиталистов. Лауда, например, является автором идеи «народных акций», с помощью которых АНП взрывает национализированные предприятия. Он изобрел понятие «социальные партнеры» (это предприниматели и трудящиеся!), которое охотно взяли на вооружение правые лидеры СПА.
Лауда выступает с докладами и статьями. «Между интересами предпринимателей и рабочих, — заявляет он, — нет никакого противоречия. Каждый прилежный и бережливый рабочий может стать богатым. С развитием национальной экономики в целом растет богатство каждого».
Не правда ли, очень похоже на теорию о «государстве всеобщего благоденствия»?