После окончания войны в Австрии был принят закон, по которому бежавший за границу Штаремберг лишался всех своих обширных владений. Депутаты Компартии, выступавшие в парламенте, указывали, что принятого закона недостаточно. Нужно было осудить Штаремберга, привлечь его к ответственности за совершенные преступления. Однако депутаты СПА не поддержали коммунистов.
Несколько лет спустя Штаремберг направил кассационную жалобу в Конституционный суд Австрии. К этому времени уцелевшие единомышленники Штаремберга уже вновь выползли из своих щелей, где они прятались после войны. У кровавого палача нашлись в Австрии покровители и защитники. Суд признал «гражданские права» Штаремберга, и, изрядно промотавшийся, уставший от скандальных кутежей, граф поспешил к своим фамильным владениям.
По всей стране проходили митинги протеста, вдовы убитых рабочих посылали петиции с требованием об аресте палача и предателя. Но взятый под опеку властей, Эрнст Рудигер Штаремберг укрылся в одном из самых дорогих пансионов курортного городка Шрунц.
Буржуазные газеты уверяли народ, что Штаремберг давно уже отошел от политики и мечтает тихо, как частное лицо, дожить остаток дней на родине, которую так сильно любит.
Желая удостовериться, как он выразился, «действительно ли волк стал вегетарианцем», в Шрунц выехал корреспондент «Фольксштимме» Георг Ауэр.
Лакеи Штаремберга не допустили журналиста в отель, заявив, что господин граф не переносит коммунистического духа. Прихлебатели и не догадывались, насколько точно они выразились.
Штаремберг видел уходящего Георга Аэра в окно отеля. Через два часа он вышел на прогулку в город и вдруг… вдруг опять встретил корреспондента коммунистической газеты! Граф рассвирепел. Былая ненависть карателя вскипела в нем с ослепляющей яростью. Как во время оно, граф поднял над головой свою палку и хотел броситься на коммуниста. Но время графа истекло. Распираемый бессильным бешенством, он рухнул на землю. Ненависть разорвала его сердце.
Георг Ауэр вернулся в редакцию. Целых три дня он был героем шумных газетных сенсаций. Однако, кажется, не нашлось никого, кто осмелился бы выразить в печати сочувствие Штарембергу.
Встретившись в эти дни с Георгом Ауэром, я спросил, не выдвинули ли сторонники графа обвинение против него.
Кареглазый Ауэр иронически пожал своими широкими плечами:
— Обвинение — за что? Штаремберг загнулся от одного моего вида. Я и пальцем не шевельнул. Лакеи точно сказали: «Он не переносит коммунистического духа». И точно — не перенес. Это пока не подсудно. Но символично, правда?
Бенедикт Каутский — О. П
Бенедикт Каутский считался в СПА законным преемником своего папаши Карла Каутского, нередко упоминаемого у нас с эпитетом «ренегат». Этим точным эпитетом наградил его Владимир Ильич Ленин, не оставивший камня на камне от бредовых идей горе-теоретика. Тем не менее В. И. Ленин никогда не отрицал начитанности К. Каутского, знавшего некоторые произведения Маркса чуть ли не наизусть. В одном из своих произведений Владимир Ильич иронически писал, что «судя по всем писаниям Каутского, у него в письменном столе или в голове помещен ряд деревянных ящиков, в которых все написанное Марксом распределено аккуратнейшим и удобнейшим для цитирования образом»[171]. Правда, как отмечал В. И. Ленин, К. Каутский не понял при этом в марксизме главного.
Про Бенедикта Каутского даже этого сказать нельзя. Помню, на одном из студенческих собраний в Вене после доклада Каутского молодые марксисты стали задавать ему вопросы. Бородатый теоретик — ему в то время было уже за пятьдесят — плавал, как гимназист, вытащивший на экзаменах «несчастливый билет». Когда Б. Каутского спросили, где он нашел у Маркса тезис, который пытался скандально опровергнуть, хитроумный докладчик, осклабившись, ответил: «В полном собрании сочинений».
Люди, близко знакомые с Б. Каутским, сомневались, брал ли он на себя когда-либо труд разобраться в «Капитале» и держал ли он его в руках вообще. Тем не менее в последние годы жизни он был известен в Западной Европе как один из главных опровергателей Карла Маркса. Именно Б. Каутскому поручили выработать новую программу СПА, в которой нужно было обосновать полный отход от принципов марксизма. С точки зрения правых лидеров социал-демократии Б. Каутский справился с задачей неплохо. После того как СПА приняла новую программу, Б. Каутского пригласили на помощь составители аналогичных программ в других социал-демократических партиях Западной Европы, в частности в западногерманской СДПГ.
Кроме имени, без которого ему, конечно, никогда не удалось бы добиться положения одного из главных теоретиков Социнтернационала[172], Б. Каутский все-таки имел еще одно несомненное свойство. Любой тезис он мог подать в такой форме, что даже человеку, искушенному в вывертах нынешних оппортунистов, было нелегко добраться до смысла. Если же в Тезисах Б. Каутского встречалось иногда положение, имеющее конкретный смысл, то его незаконченная форма всегда позволяла со временем развить это положение и сделать из него по меньшей мере два исключающих друг друга вывода.
Я был в Зальцбурге на том съезде СПА, который обсудил и утвердил проект новой программы, разработанный в окончательном виде группой теоретиков во главе с Б. Каутским[173]. Программа СПА обсуждалась вяло, из выступлений главных ораторов было видно, что им самим очень многое не понятно. В конце съезда больше половины делегатов находилось преимущественно в буфете, хотя на столь важный съезд пригласили особо надежных функционеров, специально отобранных правым руководством.
В одном из перерывов на пленарном заседании меня провели к Бенедикту Каутскому. Мы сидели за низеньким столиком в отдельной комнате, пили кофе, и я, пожалуй, впервые разглядел его как следует. Бородка у него была редкая, как у семинариста, лицо рыхлое, нездоровое, с каким-то неприятным желтым оттенком. Чувствовалось, что составление проекта программы стоило ему немалого труда, да и обстановка самого съезда тяжело отразилась на нервах.
— Я слышал, что при обсуждении вашего проекта в низовых организациях выдвигались принципиальные возражения против отдельных тезисов.
— Выдвигались, разумеется. Новое не сразу становится всеобщим достоянием. Оно побеждает в борьбе со старым.
— Да, так учит марксизм. Но ведь вы отрицаете основные положения Маркса.
— Мы отрицаем отжившие положения. Взамен мы предлагаем новые, соответствующие нашему времени.
— Новые? Не могли бы вы указать на принципиально новые положения в вашей программе?
— Прочитайте проект. Они на каждой странице. Вы получили напечатанный текст?
— Да, получил, спасибо. Но все-таки, если можно, назовите коротко несколько самых важных положений вашего проекта.
— Пожалуйста. Во-первых, в наше время не существует капитализма в том виде, каким он был во времена Маркса. Во-вторых, в ряде развитых европейских стран к власти уже пришли социалисты.
— Да, в ряде европейских стран социалисты действительно сидят в парламенте и в правительстве. Вместе с буржуазией. Были периоды, когда они даже возглавляли правительства. Однако ни в одной из этих стран почему-то не совершился социалистический переворот. Как вы объясняете это?
— Мы против переворотов вообще. К социализму ведет естественный путь, без переворотов, насилия и анархии.
— Зачем же тогда нужны вообще партии Социнтернационала, если гарантирован этот «естественный» путь?
— А для того, чтобы вы, коммунисты, не испортили все дело, чтобы не допустить вашей диктатуры.
— Интересная теория. Только не кажется ли вам, что ваша программа вполне устраивает буржуазию?
— Ну так что же? Мы готовы пойти на временное сотрудничество с буржуазией. Она для нас уже не опасна, во всяком случае гораздо меньше опасна, чем коммунисты.
171
В. И. Ленин. Пролетарская революция и ренегат Каутский. Соч., т. 37, стр. 242, изд. V.
172
Социалистический Интернационал — объединение правых социал-демократических партий, —