Мне хорошо помнится последний день, проведенный в Вене. Именно тогда мое решение о книге созрело окончательно.
В тот последний день я встал очень рано, мне хотелось не спеша прогуляться по самым красивым улицам Вены. Прощальная прогулка…
Как хороша ты, Вена, в утренние часы! Солнце чуть позолотило величавые здания Ринга, кудрявую зелень твоих бульваров, темно-серые готические башни и разноцветные прямоугольники новых домов. Улицы отдыхают от машин. Редкие прохожие не тревожат голубей, мирно воркующих под каштанами около скамеек. Кажется, я даже слышу тонкий писк стрижей в бездонном синем небе.
В последний раз смотрю на древнего Стефана, вдыхаю еле уловимый аромат роз, доносимый ветерком с цветочного рынка, слышу хриплые голоса венских газетчиков… Мне немного грустно.
Все-таки, как незаметно пролетели шесть лет! Кажется, только вчера я приехал сюда, оставил чемоданы в Гранд-отеле и в первый раз вышел на Ринг.
Будто вчера я впервые сидел в кафе с Альфредом Верре. Он рассказывал о последних днях войны. Потом мы поехали на Венское кладбище. Я очень надеялся тогда и очень боялся увидеть на камне фамилию Саши…
Шел дождь, шелестели капли в осенних листьях. Мы бродили по дорожкам среди памятников и могил, словно читая великую грустную книгу о прошлом Вены. Стояли с непокрытой головой около нашего каменного воина с приспущенным полковым знаменем… Около памятника королю вальсов… А потом, когда дождь затих и небо стало светлее, вдруг издалека донесся неожиданный и таинственный голос кукушки. Я мысленно спросил ее по-немецки: «Kuckuck sage mir, wie lange werde ich leben?» — «Сколько лет буду жить?» Почему-то по-немецки… Наверное, потому, что рядом был Альфред Верре, и потому, что она все-таки была не наша подмосковная, а венская кукушка…
Так что же было со мной потом, за эти долгие шесть лет? Сумею ли я рассказать своим друзьям самое главное о том, что я увидел, узнал, понял? А может быть, я расскажу им все, а они сами поймут, что главное?
В Австрии у меня теперь тоже есть друзья. Я не собираюсь причинить им боль своей книгой (как было больно мне, когда, возвратясь из Москвы, иные австрийские журналисты клеветали на мою родину). Расскажу только то, что видел сам, что знаю наверное, в чем убежден.
Прощай, Вена! Увижу ли я тебя еще когда-нибудь? Ты была добра ко мне…
Прощай!
ИЛЛЮСТРАЦИИ
