— Будут факты, Федор Федорович. Будут.
— Ну, до этого, насколько я знаю, еще далеко. Думаю, вы просто не отдаете себе отчета в том, что сейчас с вами происходит. Вам кажется, будто все трудности уже позади, ветер попутный и цель близка. А это совсем не так.
— Нельзя ли без иносказаний, Федор Федорович? Что-то они до меня сегодня не доходят.
— Пока следователь находится на порядочной дистанции от предполагаемых преступников, все идет хорошо и командует положением он. Но сейчас вы приблизились к ним вплотную. Раньше они не знали, что существует на свете такой человек по фамилии Немцов. Теперь они узнали, что он не просто Немцов, но еще и следователь и почему-то крутится возле них. Наступил момент, когда дает о себе знать сопротивление закона…
— Закон на стороне преступников?
— Да. Закон защищает честных людей. Но его надежной броней пользуются и преступники. У вас в руках Уголовный кодекс, у них — тоже. И еще неизвестно, кто его прилежнее зубрил — вы или они.
— Охотно уступаю им пальму первенства.
— Не в том дело. Главное, что закон сейчас работает одинаково и на вас и на них. И они постараются использовать все его возможности, чтобы следы замести и уйти от ответственности. Очень советую вам, будьте осторожны.
Короче говоря, пришлось мне, ветерану, искушенному в тончайших вопросах юриспруденции, выслушать популярную лекцию. Прокурор ушел, а я стал думать, не стоит ли Немцову в самом деле прислушаться к наставлениям Федора Федоровича. Не знаю, испытывал ли это чувство и Немцов, но когда пришла Кира Яковлевна Штих, секретарь нашей прокуратуры, то он поначалу слушал ее довольно рассеянно.
— Я, Виктор, — сказала она, — познакомилась тут с одним делом и хотела рассказать о нем.
— Какое дело?
— Оно поступило из финансовой инспекции. Акт о подделке зачетных ведомостей. Преподаватели отказались получать деньги. Заявили, что от указанных в ведомости студентов они зачеты не принимали.
— Ну что ж, правильно сделали преподаватели. Надо об этом в газету сообщить. Благородный поступок, так сказать.
— Можно и в газету. Но я думала, что это дело и вас заинтересует. Случай-то произошел в филиале юридического института, где наш Никанорыч учился.
— В заочном филиале? Что же вы сразу не оказали, Кира Яковлевна?
— А вы слушали? Я решила, что у вас пятиминутка для упражнений в остроумии.
— Простите, Кира Яковлевна! Немедленно дайте мне это дело.
— Немедленно не могу. Его уже успели отправить.
— Куда? В газету?
— Да нет, пока в районную прокуратуру. Я верну его.
— Верните, обязательно верните. Ах, Кира Яковлевна, что бы мы все делали, если бы в прокуратуре не было вас?!
— Ну, мне комплиментов можете не говорить. Что я собой представляю? Обыкновенный, простой советский человек, как пишут очеркисты нашей «Приунженской правды». У меня скромная должность и еще более скромное жалованье. Но не в том суть. Мне хватает. Суть в другом. У всех находится дело к Кире Яковлевне. Одному нужно выписать командировку. Другому — добыть справку из архива. Третьему — запросить данные о спекулянтах откуда-нибудь из Конотопа. Четвертому — занять пятьдесят копеек на обед. И Кира Яковлевна выписывает, добывает, запрашивает. Даже взаймы дает. Потому что каждый думает: зачем такая куча денег одинокой женщине?
— Куча денег нужна одинокому мужчине.
— Я серьезно говорю, Виктор. Я проработала в прокуратуре тридцать лет. Это же целая жизнь! Сколько сменилось прокуроров за тридцать лет? Я вам скажу. Вы обращали внимание на свой стол? Я за ним когда-то сидела.
И Кира Яковлевна подошла ко мне. Она откинула край газеты, которой я был прикрыт, и показала Немцову зарубки…
— Это я их делала, вот этими ножницами. Можете подсчитать, Виктор: восемнадцать зарубок — восемнадцать прокуроров! Ужасная текучесть! Иногда я просто не успевала привыкнуть к человеку. Были годы — вы о них тоже слышали, — когда с утра в кабинете сидел один прокурор, а после обеда — другой. Выберите любую зарубку, и вы услышите характеристику, какую нельзя получить ни в одном отделе кадров.
— Выбираю вот эту, — сказал Немцов.
— Пятая?
Кира Яковлевна с минуту молча что-то вспоминала.
— …Работал прежде юристом в нашем торгпредстве в Токио. Ужасно боялся простуды. Когда я приходила к нему домой с делами, он встречал меня в кимоно и заставлял слушать пластинки с записями песенок японских гейш. Грипповал он часто, и поэтому репертуар этих музыкальных дам я изучила в совершенстве…