Столбов пошел к поджидавшему его внизу Глотову, а через некоторое время покинула «Лесосбыт» и Кравцова.
СНАРЯДОВ НЕ ЖАЛЕТЬ!
Дверь я несколько необычная. Поскольку моя главная функция — охранять тишину и покой в кабинете заместителя председателя облисполкома Кузьмы Лукича Лупакова, то меня с обеих сторон обили кожей. От этого я немножко располнела, но не утратила ни слуха, ни зрения. И вот что замечательно: я одинаково хорошо вижу и слышу любой своей стороной. Поэтому всегда знаю, что происходит и в кабинете, и в приемной.
Мне хочется начать свой рассказ с той минуты, когда в приемную вошел Немцов. Здесь были только Валя — помощница Лупакова, однокашница Немцова по институту, и Сербин, сидевший в отдалении.
— Ну как, Валюша, обживаешься на новом месте? — спросил он ее. — Вижу, ты уже здесь как рыба в воде.
— Хуже: как рыба в консервной банке. Советовал ты мне не брать для диплома административного права… Не послушалась. Теперь вот маринуюсь тут, как салака.
— Ничего, и салака в открытое море выходит. Придет твое время!
— Тебе-то хорошо говорить…
— И мне худо, Валя. Брожу по лесу и никак просеку не могу найти. Совещание скоро?
— Сейчас начнется.
Вошли Столбов и Глотов. Столбов, вероятно, ожидал увидеть здесь Немцова, но присутствие Сербина его удивило.
— Ба, опять те же лица! — воскликнул он и, обращаясь к Немцову, сказал: — Ну, вы-то знаю, почему здесь. А других тоже приглашали?
Вопрос был явно адресован Сербину. И тот немедленно ответил:
— Кузьма Лукич приказал. Хочу, говорит, услышать из первых уст. А я что? Меня слушают — я говорю, от меня отворачиваются — я молчу.
— Ну-ну, послушаем, какие ты будешь песни петь, приунженских лесов соловей! — процедил сквозь зубы Столбов.
В этот момент всех позвали в кабинет Лупакова.
(Кстати, задумывался ли ты, читатель, что такое служебный кабинет руководителя средней руки? Мне иногда кажется, что это продукт поточного производства. Так же, как с конвейера завода сходят одинаковые утюги и чайники, так и незримый канцелярский конвейер рождает абсолютно схожие служебные кабинеты. Поезжай в любой район страны, посети любое присутственное место и ты увидишь одно и то же: длинный П-образный стол, покрытый зеленым сукном, гнутые стулья-кресла, сейф, столик с телефонами, географическую карту на стене. И, конечно, меня, обитую кожей Дверь. Таков был и кабинет Лупакова).
Хозяин кабинета молча полистал переданный ему отчет, потом сказал:
— Ну, докладывай, Столбов. Какие будут твои комментарии? — И, обращаясь к Немцову как к новому человеку, добавил: — Это Вадим Синявский наш: хотя сам в игре не участвует, но объяснить все может.
— Как видно из отчета, с планом мы справились, — начал Столбов. — По заготовкам идем даже с некоторым опережением. Лимитирует транспорт. Если не используем дополнительные возможности и резервы, то… распутица ведь не за горами!
— Вот ты про резервы и докладывай. А насчет погоды не надо: сами грамотные, прогнозы читаем, сводки слушаем.
— На излишек древесины есть несколько заявок. Во-первых, Батуринский комбинат. У него «МАЗы» и тракторов несколько. Во-вторых, совхоз «Богатырь». Гужом будет вывозить. Опять же «Стройфаянс». Но мы уже отгрузили ему тридцать вагонов. Я полагал бы…
— Погоди, Столбов. Тут живой человек со «Стройфаянса» есть. Его и послушаем. Давай, товарищ Сербин.
Поднялся Сербин.
— Я буду говорить о главном, Кузьма Лукич. Что мы имеем? Облицовочную плитку, цветное стекло, трубы, кухонные раковины, унитазы. Ванн пока не имеем, но будем иметь. К концу квартала. У меня все.
— Видали, как доложил, а? — заметил Лупаков. — Только суть. Учитесь, молодые люди! А что же ты, товарищ Сербин, о лесе не упомянул?
Сербин опять встал.
— Как поется в романсе, «не надо слов, не надо продолжать». Лес возьмем любой. Заготовительный цех расширяем, жилье строим.
— Ясно, — сказал Лупаков. — Вот, друзья, говорил он о продукции своего комбината, а я наши Черемушки видел. На кухне — белоснежная мойка для посуды, ванная комната как игрушка сияет… Не хочешь, а разденешься и прямо под душ. Цветные витражи…
— Романтика, Кузьма Лукич! — восхищенно воскликнул Глотов.
— Романтика, это ты верно заметил, Глотов. Мы не поэты, конечно, грубой материей занимаемся: лесом, кирпичом, арматурой. Но и нам не чуждо… О теле человека печемся. Так и положено нам. А о душе пусть Союз писателей заботится. Разделение труда.