- Да там, в подвале, темно, блин. Я коленкой ударился, – Семён усиленно потёр ладонью по левой ноге. – Щас фонарик возьму и притащу твою тумбочку. Нафик она вообще нужна? Она ж пошарпаная вся.
- Лизочка сказала, что такие сейчас в самой моде.
- Кто-о? – спросил Семён, напрягая память.
- Соседка наша, Лизочка.
А, ну да! Он же назвал её Лизочкой, точно!
- А ты что, знаешь её? – Семён почувствовал дрожь слабости в коленях, и одновременно нарастающее недовольство, где-то в районе кадыка.
- Конечно. Мы вчера познакомились. Мы вместе с ней и в подвал ходили. И она сказала, что такую тумбочку выкидывать глупо.
- А почему ты мне ни-че-го об этом не сказала?
А нахрен же они тогда меня приглашали? Без-же-ны. Или это что, их какая-то дурацкая проверка? Так я ж не кобель какой-то, чтобы меня проверять.
Семён ещё раз плеснул холодной водой в лицо и закрутил кран.
- Где у нас фонарик? – резко бросил он, поворачиваясь.
- А я откуда знаю? – недовольно ответила жена.
- А-а, в прихожке, – Семён протиснулся мимо жены, зацепив своим животом её.
Растолстела дура, дальше некуда. Поучилась бы лучше у этой Лизочки, как фигуру сохранять.
- Ничего попросить нельзя. Тумбочку, и ту принести назад не может. С самого утра прошу, а ему хоть бы что! – потихоньку распалялась жена.
Да заткнись ты уже. Тумбочку ей вздумалось назад притащить. Лизочка ей посоветовала. Ути-пути. Лизочка, значит. Вот если всё срастётся, оттрахаю я твою Лизочку по самое не хочу. Подругу она себе нашла.
- И за что мне такое наказание. Вон, у соседей, наверное же, всё не так. Посмотри на Лизочку, живёт женщина, радуется.
Семён зло посмотрел на жену, хотел было сказать, что Лизочкин муж пригласил его десять минут назад в гости без-не-ё, но передумал. Всё-таки, вдруг всё ещё срастётся. У этой Лизы задница просто супер, такую грех пропустить.
Он покопался на антресолях, нашёл фонарик, и уже с ним вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Краем уха услышал, как тихо щёлкнула дверь соседей.
Неужели, подслушивают? Лизочка? Все вы бабы одинаковые, всем бы на чужие спектакли смотреть. Ну ничё, Лизочка, в кровь расшибусь, но оттрахаю тебя, за эту тумбочку.
Зло плюнув на пол, он надавил на красную кнопку, и отпустил только когда двери лифта перед ним распахнулись. Он нервно шагнул внутрь.
Если там, в подвале, что-то не так, я вниз больше не поеду. Ни за что.
Лифт, поскрипывая, медленно пополз к подвалу. Семён лихорадочно постукивал пальцами по стенке, почему-то, чем ниже спускался лифт, тем живее ворочались в голове сомнения.
Он всё-таки не повернулся. Чёрт его дери!
Да нет же. Пламя колыхнулось и там что-то дёрнулось. Тень, ещё что-то. Какая разница. Это всё спичка.
Лифт остановился, и Семён включил фонарик.
Надо сразу, чтобы потом вдруг чего не случилось. Надо успокоиться. Сейчас сам себе такого навнушаю, что...
Но волосы на голове всё же неприятно шевельнулись.
У меня уже такое было. Точно, вспомнил! Я тогда рыбачил... хотя рыбачил, это громко сказано. Шатался с удочкой от речки к речке, от озерка к озерку, километров на тридцать от города ушёл. Да, и тогда, возле той лесополосы... что-то там было. Что-то в ней, за деревьями. Потом же, когда отошёл подальше, пропало ведь. Значит, что-то было? Значит, дело не во мне, не в глюках?
Семён неспеша подошёл к третьему, погружённому в полную тьму помещению, и посветил внутрь фонариком. Трюмо.
Ёханый бабай, так это значит отражений вообще было три. Не мудрено, что показалось чёрти чё. В полумраке, три отражения, хм.
Семён почувствовал, как напряжение, а с ним и страх, отступают. Вот же в чём проблема, не просто зеркало, а трюмо!
Светя фонариком, он прошёл к тумбочке и постучал по ней кулаком.
- Ну, что, пора возвращаться домой? – громко спросил он, поглядывая краем глаза на три своих отражения.
Чтобы вытащить её, нужно повернуться к ним спиной!
И что? Это только отражения.
Но их три!
- Да что я, не мужик, что ли? – спросил он вслух у самого себя, и быстро повернувшись спиной к зеркалам, схватился за одну из ножек тумбочки и потянул на себя.
Вытащить бы побыстрей.
Когда в его шею сдавливающей хваткой вцепилась холодная рука, он как будто был к этому готов. Не бросая ножки, он дёрнулся вперёд. Мозг заметался в поисках выхода. Он почувствовал, что сила тянущей руки намного превосходит силу всего его тела, но мозг нашёл решение. Семён бросил фонарик на пол и схватившись рукой за низ трюмо, потянул вверх. Трюмо стало наклоняться. Тот, кто был внутри него на миг растерялся и ослабил хватку, этого Семёну хватило чтобы вырвать из холодной руки шею, и схватив фонарик, откатиться метра на два. Выставив фонарик перед собой в полусогнутой руке, Семён задыхаясь от страха посмотрел в зеркала. Из них в него трижды всматривался он сам, с лицом покрытым от напряжения сеточками морщин. Красные глаза отражали зло и ненависть.