В этом месяце она уже не раз задавала себе этот вопрос. Работа и так выматывает, если ее делать на совесть. Добавьте журналиста, не наигравшегося в детстве в копа и в течении целого месяца ваш рабочий день станет немножко длиннее.
Она вернулась к длинным цветочным ящикам, что обозначали периметр заднего двора кафе и снова оглянулась. Рук следовал за ней по пятам.
— Я был бы здесь раньше если бы кое-кто удосужился мне позвонить. Если бы я не позвонил Очоа, я бы все пропустил.
— Это была бы трагедия из трагедий, согласен со мной?
— Твой сарказм ранит меня.
Послушай, я не могу подготовить статью о полицейских Нью-Йорка если у меня не будет доступа. И моя договоренность с комиссаром особо упоминает
— Поверь мне, я знаю о твоих договоренностях.
— Я живу этим и днем и ночью.
— Тебе разрешено наблюдать все мои расследования убийств, как будто ты настоящий детектив зарабатывающий этим на жизнь.
— Ты кажется еще кое-что забыла. Я принимаю твои извинения.
— Я не забыла и никаких извинений. По крайней мере, не от меня.
— Я типа, сам так и понял.
— Ты прямо излучаешь подтекст.
— Когда-нибудь ты расскажешь мне, что за одолжение ты сделал для мэра, чтобы добиться его расположения.
— Простите, детектив, я журналист и всё это строго конфиденциально.
— Ты прикрыл скандальчик с его участием?
— Да.
— Боже, теперь по твоей милости я чувствую себя дешевкой. Но больше ты из меня ни словечка не выбьешь.
Детектив Очоа закончил опрашивать официанта и Жара подозвала его к себе.
— Я проходила мимо швейцара этого здания и выглядел он так, словно сегодняшний день был худшим в его жизни. Сходи, выясни, вдруг он знает нашего неизвестного.
Когда он повернулась, Рук сложил руки биноклем и разглядывал здание с видом на кафе.
— Я выбираю балкон на шестом.
— Когда вы опубликуете свою статью в журнале, вы можете выбрать любую квартиру на ваш вкус, Мистер Рук.
— Разве не этим, вы, репортеры, занимаетесь? Домыслами.
Прежде, чем он успел ответить, она прижала указательный палец к его губам.
— Но мы-то здесь не известные журналисты. Мы — просто напросто полиция, и, черт побери, у нас есть такие мерзкие штуки, которые называются фактами, и которые надо копать, а еще и события, которые надо проверить. И пока я тут пытаюсь работать, не будет ли с моей стороны наглостью попросить тебя соблюдать приличия?—
— Конечно. Нет проблем.
— Спасибо.
— Джеймсон? Джеймсон Рук?
Рук и Хит обернулись и увидели молодую женщину за полицейской линией размахивающиеся и прыгающею, привлекая к себе внимания.
— Боже мой, это он, это Джеймсон Рук!
Рук улыбнулся и помахал ей рукой, что заставило его поклонницу ещё больше взволноваться.
Тут же она нырнула под желтую ленту.
— Эй, нет, назад! — Детектив Жара дала сигнал паре полицейских, но женщина в топе и джинсовых шортах уже была за лентой и подбиралась к Руку.
— Это место преступления, вы должны уйти.
— Можно мне хотя бы взять автограф?
Жара взвесила варианты.
Последний раз когда она пыталась прогнать одну из его фанаток, пришлось десять минут препираться и час отвечать на официальную жалобу женщины.
Литературные фанаты худшие из всех.
Она кивнула полицейским и те остановились.
— Я видела вас в телешоу вчера утром. Боже мой, вблизи вы еще привлекательней.
Она копошилась в своей соломенной сумке, но не спускала с него глаз.
— После шоу я побежала и купила журнал, чтобы прочитать ваш рассказ, вот?
Она достала последний выпуск First Press. На обложке был запечатлен Рук с Боно на фоне больницы в Африке.
— Ох! У меня есть маркер.
— Здорово.
Он взял маркер и потянулся к журналу.
— Стойте, распишитесь здесь!
Она шагнула ближе, раздвинув бретельки топа.
Рук улыбнулся.
— Похоже, мне не хватит чернил.
Женщина разразилась смехом и схватила Никки за руку.
— Слышали? Вот почему он мой любимый писатель.
Но Жара сосредоточилась на главном входе в Гилфорд, где детектив Очоа сочувственно хлопал по плечу швейцара.
Он вышел из-под тени навеса, и станцевав лимбо под лентой, подошел к ней.
— Швейцар сказал, что жертва проживала в этом здании. На шестом этаже.
Никки слышала как Рук прочистил горло за спиной, но поворачиваться не стала.
Он мог и дальше злорадствовать сколько угодно и подписывать грудь поклонницам. У нее не было настроения видеть ни то ни другое.
Час спустя в квартире жертвы в мрачной тишине детектив Жара села на антикварный обитый гобеленом стул перед его женой и семилетним сыном, преисполненная сочувственного терпения.