Среди этих сокровищ было одно, сразу приковавшее к себе внимание Тинг. Это был нефритовый свиток, на котором горела ярким зеленым светом, переливаясь серебром, печать солнца и луны.
Свиток этот находился в руках статуи, изображающей изящную девушку. Красота её могла бы с легкостью потягаться с Тинг. Статуя была сделана из темно-серого, почти черного нефрита, но, тем не менее, выглядела будто бы живой. Даже каменная одежда статуи словно едва заметно колыхалась на несуществующем ветру.
Тинг не знала, почему, но ее буквально тянуло к этому нефритовому свитку. Будто эта вещь звала её.
Словно что-то почувствовав, Цзи Лань изменился в лице. Он хотел было что-то сказать, но затем, словно услышав чей-то далекий голос, едва заметно кивнул и вернулся к своей излюбленной мягкой улыбке.
— «Свиток Солнца и Луны… — мысленно вздохнул он, — Сокровище Цянь-Цянь и всего мира Богов… Если бы это была не Божественная птица Ху…»
А Тинг все продолжала завороженно рассматривать свиток. На нем были вырезаны странные символы, значение которых девушка никак не могла уловить, хоть и чувствовала, что разгадка прямо здесь — только руку протяни. Эти символы были аккуратно вырезаны чьей-то изящной рукой, и Тинг не могла найти в работе ни единого изъяна, сколько бы не рассматривала свиток.
Наконец, подняв взгляд на Цзи Ланя, девушка, мгновение подумав, спросила:
— Что это за свиток? У девятой статуи?
Цзи Лань, немного помолчав, все же ответил:
— Это Свиток Солнца и Луны, написанный Хэ Юэцянь, принцессой мира Богов.
Тинг едва заметно вздрогнула. Это имя было ей знакомо. Хэ Юэцянь. Когда не было и тысячи лет, старая слива часто произносила это имя. Дочь двух трансцендентных сущностей, достигших легендарного царства Истока Дао. Двух существ, некогда создавших мир Богов лишь из космической пыли и собственной энергии. Как рассказывала старая слива, они были воплощением двух противоположных явлений. Солнце и Луна. День и Ночь.
Когда на свет явилась маленькая Хэ Юэцянь, она каким-то образом унаследовала оба аспекта родителей, став воплощением Света. У неё не было таланта к культивации, но, будучи простой смертной, принцесса мира Богов обладала практически бесконечной жизнью и способностями кого-то на царстве Дао.
По словам старой сливы, Хэ Юэцянь заранее предвидела нападение на мир Богов, и решила сделать ход на опережение.
Что было дальше, Тинг не знала. Каждый раз, когда она вновь и вновь расспрашивала об этом старую сливу, та сильно мрачнела, даже ее благоухающие цветы и листья отчего-то стремительно увядали… и тогда Тинг прекращала расспросы о таинственной принцессе.
Но однажды, когда птице уже перевалило за полторы тысячи лет, старая слива сказала, что Хэ Юэцянь погибла в сражении с жителями мира Демонов, оставшись вечно гулять по миру невидимым, бестелесным духом. С тех пор маленькая птичка больше не расспрашивала о принцессе Хэ Юэцянь.
— Если это действительно её сокровище, — негромко произнесла Тинг, — Я не стану претендовать на него.
Цзи Лань, казалось, посмотрел на неё удивленно, но спустя короткое мгновение на его лице вновь показалась привычная мягкая улыбка.
— Мой клан хранил Свиток Солнца и Луны сто пятьдесят тысяч лет, — начал он с едва заметной ноткой печальной иронии, — Его показывали всем членам клана и чужакам, которых считали хоть немного достойными. Но за все эти годы, сестренка Тинг, лишь тебя свиток позвал сам. Даже мне он отвечал холодным безразличием…
Говоря эту последнюю фразу, улыбка Цзи Ланя сделалась печальной и будто бы язвительной.
— «Да, — думал он в душе, — Я хранил свиток Цянь-Цянь с того момента, как она мне его доверила, однако ни на миллиметр не приблизился к его тайне. И тогда я понял, что Цянь-Цянь хотела, чтобы я нашел человека, которому предназначен Свиток Солнца и Луны…»
Перед его мысленным взором предстала такая знакомая, но бесконечно далекая девушка. Образ её даже спустя полторы сотни тысяч лет не потерял красок в его воспоминаниях. Особенно яркой была… её улыбка, когда Хэ Юэцянь навсегда прощалась с небом этого мира.
Тинг молча следила за лицом Цзи Ланя. Она не могла знать, о чем он думает, но чувствовала, что вопреки улыбке на сердце у него давно въевшаяся в душу скорбь. И от одной мысли о глубине этой скорби девушку бросало в дрожь.
— Тогда буду благодарна брату Цзи, — стараясь не показывать своего состояния, сказала Тинг, поклонившись.
— Тогда прошу за мной, — кивнул Цзи Лань, выходя из пещеры Бессмертного Тинг.