И всё, о чем я могу думать — это Нокс.
Последует ли он за нами, куда-бы мы ни направлялись? Куда мы едем? Сколько мне придется находиться без него?
Фургон выезжает за пределы частной собственности, я смотрю через заднее стекло, и про себя прощаюсь со своим вторым домом, надеясь увидеть его в скором времени. Мы едем еще минуту, и затем я вижу это.
Вспышки белого, оранжевого и желтого образовывают водоворот в воздухе, привлекая мое внимание.
Я открываю рот от ужаса, который вижу.
БУМ-БУМ-БУМ
Конспиративный дом переносит один, два, а затем и три оглушительных взрывов, прежде чем полностью поглощается пламенем.
Мое сердце замирает. Бу хватает меня за руку, и мы обе наблюдаем за этим ужасающим зрелищем.
Я не моргаю. Не дышу. Я не могу ни о чем думать.
Неожиданно, я рассеянно спрашиваю:
— Он же выбрался, верно? — Бу сильнее сжимает мою руку. Я поворачиваюсь и смотрю прямо на ее руку, затем снова на ее лицо. Я тяжело дышу и повторяю свой вопрос: — Он же выбрался, верно?
Ее шокированное лицо остается безэмоциональным.
Отвечай мне!
Я передвигаюсь в фургоне, тарабаню по разделительному стеклу и выкрикиваю:
— Рок, разворачивайся!
Бу кричит сзади:
— Продолжай ехать.
О, слава Богу, она вернулась. Я становлюсь на колени, они трясутся и кровоточат. Я подползаю к ней и киваю.
— Он выбрался, да?
И вот тогда я вижу это.
Страх и опустошение. Это явно читается на ее лице.
Мое сердце сжимается. Теряя равновесия, я падаю и шепчу:
— Он выбрался. Он должен был выбраться.
Глаза Бу наполняются слезами, но она удерживает мой пристальный взгляд. Слезы катятся по ее щекам. Она открывает и закрывает рот как рыба. Она не может говорить, но еле заметно пожимает плечами и качает головой.
Во мне нарастает злость, и я говорю уже громче:
— Он выбрался оттуда, Бу. Он сделал это.
Кусая губы, она закрывает глаза и начинает плакать. Ее плечи тихо трясутся от рыданий.
Я встаю в другой конец движущегося фургона. Моя ярость уже выплескивается через край, и я кричу на нее:
— Он, бл*дь, выбрался оттуда, Бу!
Она опускает голову. Всё ее тело трясется от тихих рыданий. Я вижу, как ее слезы падают прямо на пол.
Падая на колени прямо перед ней, я говорю немного тише:
— Он выбрался. — Она тянется и обнимает мое онемевшее тело. Я повторяю: — Он выбрался. — В это раз это звучит еще слабее. Она крепко обнимает меня, ее тело трясется напротив моего, и мой голос дрожит, когда я, уткнувшись ей в шею, глухо говорю: — Он сделал это. Он выбрался.
Мое мужество исчезает.
В носу пощипывает.
Голос дрожит, когда я произношу в замешательстве:
— Он не мог умереть. У нас были планы.
Я слышу ее голос, она бормочет мне прямо в волосы:
— Мне так жаль, Диди. Очень жаль.
Я сильно обнимаю ее, сжимая в руках ее одежду. Сожаление режет меня как нож. Очень быстро у меня начинается сильная истерика.
— Нет. У нас планы. — Она прижимает меня к себе. Рыдаю, мое тело дрожит, и я завываю. — Он придет за мной! Он обещал! — я чувствую слабость, задыхаясь, я шепчу:
— Он обещал, Бу. Он поклялся.
Отпусти это. Всё кончено.
Низкий, протяжный, оплакивающий крик вырывается из меня. Я не могу дышать, мое тело бьется в конвульсиях в моем слабом состоянии.
Я оцепенела.
Бу плачет вместе со мной и крепко держит меня в своих объятиях.
Всю дорогу в больницу.
***
Эта больница отличается от других.
Однажды я уже была в подобного рода больнице. Это частная клиника. Очень маленькая клиника.
Она почти идентична той, в которой я проснулась, после того как меня похитили, когда я была ребенком.
С момента прибытия, Рок носил меня на руках. Ему пришлось это делать, потому что я не могла перестать плакать. А вместе со слезами приходит и слабость сердца, а с ней в придачу и слабость всего тела.
Я помню, как мне сделали укол в руку, и неожиданно всё стало легким и воздушным. И хотя, я всё еще хотела плакать, но мое тело не слушалось. И я хотела спать. Они посадили меня в инвалидную коляску и отвезли в комнату с кроватью огромных размеров. Рок помог мне взобраться на нее. Бу пришла и крепко обняла меня, прежде чем уйти, но Рок остался со мной рядом, пока я не уснула.
Я пришла в себя несколько минут назад, когда медсестра мерила мне давление. Как только она видит, что я открыла глаза, она улыбается и мягко говорит:
— Здравствуй, милая. Прости, что разбудила тебя.
Она выглядит уж слишком милой и понимающей. Я глазами изучаю комнату. Во мне нарастает паника. Быстро сажусь в кровати и спрашиваю хриплым голосом:
— Мужчина, который был здесь, где он?
Ее лицо вытягивается.
— Какой мужчина, милая?
Нет. Нет!
Мои руки начинают трястись.
— Мужчина, который привез меня сюда.
На ее лице не появляется ни капли понимания. Указывая на стул, на котором сидел Рок, пока я спала, я почти визжу:
— Он сидел на этом стуле! Мне нужно знать, где он! Это важно!
Она отступает на шаг от меня, очевидно, ей некомфортно из-за моих действий и криков. Она говорит тихо, но строго:
— Сейчас, дорогая, тебе нужно успокоиться. Я уверена, что мы можем разузнать, куда он ушел.
Мой пульс делает резкий скачок на мониторе. Пикающий звук прямо сверлит дыру в моем черепе.
Учащенно дыша, я срываю провода, приклеенные к моей руке и внутренней части локтя. Снимаю пластик со своей кожи, я двигаюсь, чтобы встать и тогда медсестра начинает выкрикивать:
— У меня код красный! Мне нужна помощь!
Я встаю на матрас, когда в мою комнату входят двое огромных мужчин. Выставляя руки перед собой, я произношу:
— Мне просто нужно найти моего друга. И это всё.
Один из мужчин, кивая, подходит ближе ко мне. Его ласковые глаза гипнотизируют меня.
— Хорошо, дорогая. Слазь с кровати, и мы немного прогуляемся, хорошо?
У меня падает груз с плеч. Спасибо Господу, он понимает.
Я беру его за руку, и он помогает мне спуститься с кровати. И когда я ему улыбаюсь, что-то колет меня в бедро. Я кручу головой, чтобы увидеть, что там сзади, и второй мужчина вытаскивает шприц из моего бедра и кивает другому мужчине.
Сукин сын!
Лекарство действует быстро. Мое зрение затуманивается. Испытываю головокружение, моя хватка на его руке слабеет, и я мямлю:
— Ты обманул меня.
Мужчина крепко держит меня, и последняя вещь, которую я помню, это его шепот мне на ухо:
— Мне жаль.
***
Я просыпаюсь, и сразу в моей памяти всплывает картина пылающего конспиративного дома.
Мой отец встает со стула, на котором он сидел, и мама, измученная, уставшая и явно обеспокоенная спешит к кровати. Она становится коленом на мою кровать, проползает ко мне под одеяло и ужасно сильно меня обнимает.
Это так не похоже на мою маму, что это пугает меня.
Я постоянно слышу, что дочери обычно близки со своими матерями, но я никогда не была. Мой отец держал меня так близко к себе, что мама отошла на второй план. Я чувствую, как ее тело дрожит, и обнимаю ее, вдыхая ее знакомый запах
— Всё хорошо, мам. Со мной всё хорошо.
Ее голос надламывается.
— Я так переживала. Моя малышка одна и напугана. — Она сжимает меня еще сильнее. Я даже и не догадывалась, насколько сильно я скучала по ее объятиям. Она повторяет уже шепотом: — Одна и напугана.
Я обнимаю и поглаживаю ее по голове, пока смотрю на отца. Мой мозг нуждается в ком-то, кого можно винить, и выбирает именно его. Самая легкая цель.
Я отпускаю маму, отстраняюсь от нее, и ко мне приближается отец. Я выставляю руку перед собой и говорю:
— Не нужно.
Он останавливается в полушаге, и я вижу, как его лицо становится мрачным. Мой обычно красивый отец сейчас выглядит истощенным. Сжимая простыни в кулак, я говорю ему сквозь стиснутые зубы: