— А мне... а мне можно с вами? — внезапно, словно взорвавшись, прозвучал голос Арне. Мальчуган еще не открыл глаза и тер их кулаками, чтобы поскорее прогнать сон. Родители переглянулись.
— Боюсь, ему будет трудно весь день сидеть и слушать речи ораторов, — сказал отец.
— А вот нетрудно! Я уже умею слушать речи и понимаю их. Хольст говорит, что у меня хорошие уши и я умею слушать.
— В таком случае, ладно!
Арне в мгновение ока вскочил и натянул штаны.
— Мы поедем ведь на рысаках? — спросил он басом, продолжая одеваться.
Йенс Воруп незаметно улыбнулся Марии.
— Придется, наверное, — серьезно ответил он. — Карие не выдержат такой далекой поездки.
Арне бросился вон из комнаты.
— Я скажу, чтобы рысакам задали побольше корма, да самого лучшего! — крикнул он в дверях.
— Из него выйдет толк, — сказал Йенс Воруп, задумчиво глядя вслед сыну.
Мария не слышала этого разговора. Держа в поднятой руке гребень и зажав губами одну косу, она стояла перед зеркалом и грезила. «Она похожа на кошку, которая схватила зубами собственный хвост и, перестав играть, чего-то ждет», — подумал Йенс Воруп. О чем это Мария мечтает сейчас? До чего ж она хороша! Черные, как ночь, еще незаплетенные с левой стороны волосы, подчеркивая молочную белизну кожи, рассыпались по высокому плечу и груди, и сосок, розовый, как малина, выглядывает из выреза ночной рубашки. Все эти краски и формы, отраженные в зеркале, казались особенно яркими. Мария стояла, высоко подняв руки, отчего на спине ее, повернутой к нему, образовались ямочки и мягкие линии, словно торс этот только что вылеплен творческой рукой создателя. Горячая волна крови прилила к сердцу Йенса, его неодолимо тянуло поцеловать эти мягкие ямочки на спине. Но он не поддастся этому желанию, он возьмет себя в руки: если он сейчас вспугнет ее, она вспылит, и тогда весь день будет испорчен.
Но вот вошла Карен, ей нужно было взять что-то для Инги и малютки, которых она одевала в людской, — и Мария очнулась.
— Ты словно ничего не видишь и не слышишь, — сказала она мужу. — Ты грезишь, Йенс?
— Один из нас этим грешен, — откликнулся он и вышел из комнаты.
Сэрен Йепсен бродил по конюшне, ища себе дела. Ясно было, что он дожидается Йенса Ворупа.
— Хозяин разрешит мне сказать ему несколько слов? — торжественно обратился он к Ворупу.
— Говори, Сэрен. Ведь мы здесь одни. Что случилось?
— Я хотел лишь сказать, что решил жениться. — Сэрен Йепсен выпрямился.
Это было очень смешно, но Йенс Воруп сдержался.
— Чего это ты вдруг? — сказал он, изо всех сил стараясь сохранить подобающее предмету разговора серьезное выражение лица. — Когда же это ты надумал?
— Нынче ночью, да-да! Вернее, охота жениться давно уже у меня была, но окончательно я решил все нынче ночью. Это одна вдова с той стороны фьорда, ткачиха Малене. Хозяин, верно, незнаком с ней... Ночью, значит, все и решилось. — Старик пытался потянуться, как человек, у которого была беспокойная ночь.
— Вступил на стезю любви? Но, я надеюсь, что ты не собираешься покинуть хутор? Вы, наверное, поселитесь, внизу, в деревне?
— У нее есть дом, там можно обзавестись и парой коров, — хочется ведь когда-нибудь и для себя пожить! А оборотный капитал, чтобы начать дело, у меня имеется.
Оборотный капитал! Сэрен Йепсен получил, как ветеран, в виде почетного дара от государства сто крон, и это, конечно, вскружило ему голову. К тому же еще навязчивая идея всех бедняков — получить когда-нибудь в собственность клочок земли и самому его обрабатывать! Йенс Воруп был сильно раздосадован. Много лет хутор предоставлял старику пищу и кров, до конца дней своих Сэрен мог бы прожить здесь — и вдруг в такие преклонные годы начинать самостоятельную жизнь! Вот что получаешь за свое добро! Где найдешь теперь такого надежного скотника?
После завтрака к подъезду подали фаэтон. Все уселись и только ждали Карен, которой разрешили поехать с хозяевами. Карен примчалась запыхавшись, на ходу застегивая блузку.
Мария пожелала ехать сегодня, как подобает богатой хуторянке, с батраком на козлах, чтоб муж сидел со всеми на переднем сидении. Но Йенс Воруп не захотел.
— Садись ты ко мне на козлы, — сказал он. — Отсюда интереснее глядеть на дорогу. Отрывать работников от дела, чтобы они везли нас, я не стану.
Но взбираться на козлы Мария не захотела: если ему рысаки дороже, чем она, тогда пожалуйста! Пусть делает, как хочет! Она велела Карен сесть на козлы к мужу, между ними забрался Арне, Мария же осталась в коляске.