Йенс Воруп был выбран в правление этого союза и рьяно работал по выработке планов организованного саботажа против мероприятий правительства. Планы эти должны были бь;ть максимально просты, чтобы передаваться из уст в уста, в то же время не давая поводов к придиркам со стороны властей.
Официальная программа Союза обороны гласила: «Создание свободной жизни для свободных жителей свободной страны путем восстановления свободной конкуренции». Правительство боролось с движением протеста, предоставляя высоко оплачиваемые должности тем, кто заведомо стал бы во главе этого движения.
У Йенса Ворупа голова была забита собственными делами и многочисленными заданиями и поручениями. Трудное было время: требовалось подлинное искусство, чтобы хоть как-то извернуться с денежными обязательствами. Как колесики часового механизма, цеплялись друг за друга обязательства, векселя и сроки уплаты.
Деньги, деньги, деньги! Проценты, ох уж эти проценты! Они пожирали все — и то, что можно было бы вложить в предприятие, и то, на что надо было жить... Право же, не случайность, что чорт дважды в год справляет день рождения, а господь бог, видимо, вообще не расположен его праздновать. Плохие времена, они повсюду оставляли свой след. «Все играют на бирже и разучились жить честным трудом», — говорили старики. Для того чтобы удержаться на поверхности, приходилось все время манипулировать и хвататься за все, что попадалось под руку. Но Йенс Воруп был не из тех, кто складывает руки, полагаясь на волю провидения.
«Причина всему капитализм», — говорят люди, и при этом у них такой вид, словно они рисуют чорта на стене. Но худо ли, хорошо ли, а выхода не было.
То, что происходило сейчас в сельском хозяйстве, в сущности и являлось процессом его капитализации. Йенс Воруп не сомневался, что так и должно быть, так же как не сомневался, что у него лично достанет сил и способностей решить задачи, поставленные этим процессом. Если бы только не война, остановившая приток капитала! Ведь прирост капитала для современного хозяйства — все равно что вода для мельницы — необходимая движущая сила. Какая насмешка, что именно в его руки не попадали эти деньги. Он, дитя своего века, имел право на обеспеченность и хорошее питание.
«Право сильного» — это звучало лучше, однако в этом пункте он уже не чувствовал такой уверенности: ведь все происходящее совершалось не по воле одного человека. Но если своим участием он приносит пользу этому процессу, то ему должны быть обеспечены средства производства, а между тем банки закрыли кредиты для таких, как он, тогда как крестьяне старой закалки все еще получали деньги. Казалось, что прогресс теперь платит премии за отсталость, и Йенс Воруп поневоле спрашивал себя, зачем он трудился, зачем созидал?
Впрочем, вопрос этот не имел смысла, поскольку пути назад не существовало. Было время подъема, захватившего и его, Йенса Ворупа, когда надо было итти все в гору, в гору, постоянно повышать продуктивность, расширять хозяйство, покупать и делать долги. А чтобы иметь деньги на уплату процентов — снова расширять хозяйство, снова покупать и снова занимать!
Еще слава богу, что Мария вела себя очень благоразумно. Видимо, крупные события заставили ее опомниться; она экономила, на чем могла, и так же ретиво, как он, искала выхода из затруднений. Ей было бы очень просто переложить на него вину за создавшееся положение, но она была справедливым человеком. Никогда раньше не случалось ей выказывать столь живого интереса к его работе.
— Скажи мне, что ты думаешь предпринять? — спрашивала она, внезапно входя в его кабинет, и, положив руку ему на плечо, с интересом углублялась в его планы и расчеты. Она и раньше нередко хвалила его, но только теперь он убедился, что эти похвалы искренни; сна верила в него, нуждалась в его защите. И все это сделала мировая война, неустойчивость, воцарившаяся в мире.
Вечерами, когда дети уже лежали в постелях, она подсаживалась к нему со своим рукоделием. Как приятно, что она сидит рядом! Позвякиванье ее спиц казалось ему тихим, умиротворяющим аккомпанементом к его мыслям. Как хорошо, что в эти тревожные времена она в нем искала опоры, а ее близость в свою очередь придавала ему сил для работы, для поисков выхода из создавшегося положения. Ее доверие было молчаливым признанием: не он виноват в том, что им так туго приходится; как хорошо было именно теперь вдвоем с нею тащить этот тяжелый воз.