Выбрать главу

правой руки. Кисть заметно вздулась. Потянул. Этого ещё не хватало...

— Картонную повязку, — приказал Попов, как профессор, ведущий операцию.

Неужели срыв? Нужно терпеть. Судьба преподносила исключительный случай стать

чемпионом. Несколько секунд терпения могли принести победу.

В зале повисла тишина. Накал борьбы заставил даже темпераментных грузин сидеть

неподвижно. Кто: Амбарцумян? Куценко? Петров? 150 кг. Амбарцумян и Петров

оказались не в силах одолеть их. А я зафиксировал этот вес!

Я стал абсолютным чемпионом страны. Обнял Попова и Шепелянского. Это они

гнали меня к помосту. Не будь их... А впрочем, зачем сейчас об этом думать? В

дальнейшем я не раз убеждался, что тренером хороших атлетов должен быть человек

хладнокровный и мужественный. Только он имеет право готовить спортсмена к поединку.

Ни одним жестом, ни одной фразой, интонацией голоса не должен он показать, что

переживает или сомневается. Такими и были Георгий Попов и Яков Шепелянский.

Советская спортивная делегация готовилась к III Рабочей олимпиаде. В Антверпен

должен был поехать один из нас — либо я, либо Амбарцумян. Ведь победа моя могла

быть случайной.

Опять начались усиленные тренировки в Москве. Опять рядом в зале был

Амбарцумян. По программе четырёхборья (рывок одной и двумя руками, толчок одной и

двумя) я победил Амбарцумяна и Петрова и заработал пропуск в Антверпен. Меня

поздравил прославленный лётчик Анатолий Серов — герой испанских сражений.

За день до выезда мы увидели Валерия Чкалова. Я, как школьник, смотрел на него.

Он, по всей вероятности, заметил это.

— Что смотришь на меня, как на красну девицу? Больше ешь — тебе побеждать

надо, — бросил он мне грубовато. Потом улыбнулся: — Вот победишь, на тебя тоже

будут так смотреть. Ещё надоест.

На железной дороге первые 20-30 минут пассажиры обычно молчат. Считается, что

первую половину дороги они думают о том, что оставили, вторую — что их ждёт. Лица у

всех грустные и весёлые, замкнутые и открытые.

Я вынул красную книжечку — советский заграничный паспорт. Там были указаны

мои приметы: рост 180 см, брюнет, глаза серые, уши неопределённые. "Уши

неопределённые"... Наверно, это существенная деталь.

Мы пересекли границу с Польшей. На каждой станции наш поезд встречали

блестящие офицеры в четырёхугольных конфедератках. Крестьяне долго стояли с

непокрытыми головами в знак молчаливого приветствия.

Началась Германия с её лесистыми равнинами, широкими автострадами, тесно

прилегающими к железнодорожному полотну огородами.

Со зловещим грохотом мчались мимо нас эшелоны с танками и орудиями, часто

можно было видеть аэродромы. Гитлеровская Германия дышала уже по-военному.

Из купе мы почти не выходили. В тамбуре сменяли друг друга люди, не спускавшие

с нас глаз.

В Берлине была сделана двухчасовая остановка. Мы ждали поезд на Брюссель.

Огромный вокзал почти пустовал. Всюду виднелись свастики — на книгах, знамёнах,

газетах, стенах.

Мы устали. Хотелось спать. А спальных вагонов в Европе почти не было.

Установили очередь — каждому предоставлялась возможность поспать лежа не более

часа. Кто был ростом поменьше, умудрялись прилечь на багажные полки, привязав себя

ремнями.

Всё изменилось с момента пересадки на поезд "Бельгийской железнодорожной

компании". Весёлые, добродушные люди улыбались нам, не зная, как ещё можно

выразить своё гостеприимство.

— К вам огромный интерес. Вас с нетерпением ждут. Вы увидите, что будет

делаться на вокзале, — с удовольствием говорил нам переводчик, он же фоторепортёр.

Действительно, то, что мы увидели, запомнилось на всю жизнь.

Первыми к нам бросились спортсмены республиканской Испании. В те дни на

испанской земле свобода и демократия давали первый открытый бой фашизму. Наша

страна оказывала огромную помощь героическим солдатам Республики, боровшимся

против фашистских орд генерала Франко, вооружённых Гитлером и Муссолини. Тысячи

испанских детей нашли тогда приют и вторую родину в Советском Союзе. Вот почему 300

смуглых юношей и девушек в пилотках, пожимая нам руки, плакали.

На вокзалах скольких городов мира мне ещё пришлось побывать впоследствии — не

перечесть. Но те встречи не забудутся никогда. И не только потому, что это был мой

первый выезд за границу, но и потому, что тогда было очень тревожное время.

Движение на улицах приостановили. Докеры, рабочие химических заводов,

прядильщицы знаменитой текстильной фабрики — многотысячная улыбавшаяся толпа