Международную федерацию тяжёлой атлетики и для участия в чемпионате мира. В Париж
поехала делегация в составе С.Амбарцумяна, Г.Новака, Г.Попова, А.Божко, В.Светилко,
М.Жгенти, А.Бухарова и автора этих строк.
Это был наш первый послевоенный "выход в свет". Все очень нервничали, так как
не знали, почему задерживается выдача виз.
Наконец мы сели в самолёт и через двенадцать часов прибыли на аэродром Ля
Бурже. Здравствуй, Париж! Мы не виделись с тобой девять лет. За это время над миром
пронеслась чёрная буря, много горя испытал и ты, но выстоял и вновь,
жизнеутверждающий, сияешь своей извечной красотой.
В гостинице "Англо-Америкен" нас ожидал мосье Жан Дам — президент
Французской национальной федерации тяжёлой атлетики. Энергичный, суетливый,
необыкновенно остроумный, он всегда был готов ответить на все вопросы. "Лучше
попасть под пистолет американского гангстера, чем на язык Жану Даму", — шутили его
соотечественники.
— Снять щетину и немедленно к мэру города: там вас уже ждут, — командовал
Дам. — Торопитесь же — вы лишаете возможности всех, кто там собрался, выпить
шампанского в честь вашего приезда.
Мы появились в зале и не без удовольствия отметили, что советская делегация сразу
же оказалась в центре внимания. Нас радостно приветствовал мэр:
— Мы заждались! Вы действуете в духе вашей победоносной армии: советский
десант неожиданно высадился, когда его уже почти не ждали.
Вероятно, эти слова на французском языке были более остроумны, потому что
раздался хохот и аплодисменты.
Кто-то из присутствовавших журналистов подхватил эту шутку, и наутро "Фигаро"
вышла с заголовком на первой странице: "Десант русских высадился в Париже".
Зал приёма сверкал золотом и хрусталём. Здесь, по рассказам, часто веселился
Наполеон. За столом, который молчаливо обслуживали официанты в чёрных фраках с
лицами и манерами настоящих аристократов, мы старались присмотреться к своим
завтрашним соперникам. Египетские факиры штанги были самыми шумными. Они вели
себя совсем просто, но были не особенно расположены к дружеским разговорам. В их
поведении чувствовалась привычная уверенность в своей популярности. Вот Кхадр эль
Туни — "Идол помоста", "человек-легенда". Его пиджак был полон мышц — других слов
не подберёшь. Соотечественники говорили о Туни: "Ни одному человеку на Земле аллах
не дал такой силы, как Туни, и во все времена не будет человека, равного ему". "Туни —
первобытный человек, ибо, только вернувшись в глубь веков, можно найти людей,
одарённых такой силой", — писали о нём французы. Перед войной Туни победил
сильнейшего немецкого атлета Исмайера.
А вот Ибрагим Чамс. Высокий, измождённый, с бесстрастным лицом восточного
мудреца.
Меня представили Носсейру — человеку с белозубой улыбкой, моему заочному
противнику. Я вспомнил его давнее фото — фото атлета с античными пропорциями тела.
— Толстею, лысею, старею. Что поделаешь, служба: теперь я только чиновник, —
сказал Носсейр.
Самыми разговорчивыми были американские атлеты. Тогда они были ещё мало
популярны. Об их возможностях никто ничего не знал. Мы, если откровенно, не
отнеслись тогда к ним всерьёз. Соперниками номер один были египтяне.
Тренер и меценат американского тяжелоатлетического спорта Боб Гофман стоял в
окружении своих ребят. Его проницательные глаза что-то искали, изучали, взвешивали.
Особенно непринуждённо чувствовал себя Феррари — парикмахер из Ниццы. Он
тогда был звездой французской тяжёлой атлетики. Симпатичный, остроумный, он стоял в
окружении своих почитателей. Непомерно широкие плечи и клетчатый пиджак делали его
похожим на циркового клоуна. Французы видели в нём человека, который должен
возвратить их стране всемирную славу Шарля Ригуло.
Шарль Ригуло... Шарло... Он оставил о себе память во многих видах спорта.
Побеждал в мотогонках, был известен в гимнастике, считался одним из лучших бегунов.
Он был любимцем публики на Больших Бульварах: в "Театре львов" играл с Бурвилем —
популярнейшим актёром Франции. Его фамилия стояла в титрах многих кинокартин.
Ригуло даже сам снял несколько фильмов. Он выигрывал немалые суммы на бильярде,
садился за руль гоночной машины, в одном из журналов работал редактором так
называемого отдела "любовной хроники".
"Ваш организм работает так безупречно, что это почти ненормально", — сказал
Шарлю один известный врач.
Шарль, пожалуй, был больше похож на былинного русского богатыря, чем на