несколько минут сам же рекордсмен попросил установить такой фантастический,
неимоверный вес. Григорий легко выжал 140 кг. Потрясённые зрители какое-то мгновение
молчали. Судья Носсейр в оцепенении даже забыл дать отмашку. Григорий несколько
секунд стоял с огромным весом на руках. Потом наконец что-то крикнул Носсейру. Тот
побежал к Новаку прямо на помост.
Новак завершил соревнования с суммой 425 кг. Так в советской тяжёлой атлетике
родился первый официальный чемпион мира.
Когда француза Феррари спросили, намерен ли он в дальнейшем соревноваться с
Новаком, тот ответил: "Лучше буду брить бороды".
Было 3 часа ночи, когда на помост вызвали тяжеловесов. Я совершенно не
ориентировался в своих возможностях. Ни минуты отдыха, накалённая обстановка
соревнований. Правда, нервничали все. Но американец Джон Дэвис спал до самых
последних минут перед выходом на помост. Гофман никого к нему не подпускал.
Джон стал чемпионом в 18 лет ещё в 1938 году, показав в полутяжёлом весе 403 кг.
Тогда-то его и окрестили "Чёрным Аполлоном".
До выступления оставалось несколько минут. Американцы что-то нюхали, чем-то
растирались, что-то пили, надевали широкие пояса. Для нас тогда всё это было в
диковинку, всё беспокоило и сбивало с толку.
Дэвис в тот вечер был великолепен. Его расслабленное и, на первый взгляд, ленивое
тело могло мгновенно становиться ловким, гибким и собранным. Он был даже изящным,
этот чёрный гигант, который, подняв в сумме 437,5 кг, стал победителем. Я проиграл ему
15 кг.
Итак, американцы набрали 10 очков, хотя по сумме поднятых килограммов мы были
впереди.
Через несколько дней более 20 тысяч зрителей пришли в "Пале де спорт" на зимний
велодром. Здесь должен был состояться вечер рекордов.
На холоде трудно разогреться. Попов сильными руками тёр мои колени, с надеждой
смотрел на меня Бухаров. Его "дети" уже кое-что умели. Вот только что Новак в жиме и
Амбарцумян в рывке вписали в таблицу рекордов мира свои результаты. Очередь была за
мной.
Я вышел на 155 кг. Было холодно пояснице и ногам. Холоден был и гриф. Усилие.
Нет, тяжело. Мышцы действовали несговорчиво — я никак не мог собраться, "войти в
движение". Лучше уйти.
Дэвис толкнул 150 кг и 160 кг очень тяжело. Потом закутался в одеяло. Но 165 кг
одолеть так и не смог.
Из-за кулис за нами ревниво наблюдал молодой чемпион Египта в тяжёлом весе
Гейсса. Именно его результат в толчке — 170,5 кг — был внесён в официальную таблицу
мировых рекордов.
Вызвали меня. Поднимаясь по трапу на эстраду, я споткнулся и упал. В зале
раздался смешок. Пустяк, а у меня будто что-то оборвалось внутри. Я уже поднялся на
сцену, но всё та же необъяснимая скованность, холодящая тело, мешала мне. Вот сейчас
все те, кто не раз говорили о случайности моих рекордов, будут удовлетворены...
Но какой-то вспышкой пришло другое, желанное, выношенное чувство
уверенности, благословенная согласованность усилий спины, рук, всего тела, абсолютная
устойчивость. Я зафиксировал 165 кг. Потом на штангу добавили несколько тоненьких
пластинок — 171 кг! И рекордный вес был мною взят.
Итак, выход советской команды на международную арену, несмотря на многие
неблагоприятные обстоятельства, оказался довольно успешным. Незнание сил
противника, непривычная организация соревнований, новая для нас сигнализация. А
главное — позади была война. Наши же сильные соперники о войне только слышали.
Туни, с мнением которого все очень считались, сказал о нас:
— Мы увидели команду, которую скоро будет невозможно победить.
До отъезда оставалось несколько дней.
Первые 60 часов нашего пребывания в Париже мы слышали только лязг железа,
видели только мускулы и зрителей. Теперь всё оказалось позади. Теперь после
девятилетнего перерыва можно было опять назначить свидание с Парижем.
В то время Франция только ещё начала восстановление своего хозяйства,
разрушенного фашистами, и в её экономику всюду вторгалась загребущая рука
американских монополий. С Эйфелевой башни исчезла гигантская световая реклама
автомобильных заводов Ситроена — французские машины всё больше уступали место
джипам, бьюикам и фордам.
Американизация страны, которая в те дни приобрела угрожающие масштабы,
вызвала протесты и активное противодействие со стороны прогрессивной
общественности. В одном кинотеатре мы смотрели фильм "Американцы в Париже" —
короткие юмористические новеллы. Вот содержание одной из них.