- Я имею в виду, на том этапе, когда мы занимались подготовкой к нему?
- Вот это несомненно. По себе судишь?
- Да, это на меня похоже, не буду спорить. Только странно, что я ничего не заметила. Мне казалось, женщина всегда замечает интерес мужчины к ней.
- Да просто на работе я занимаюсь исключительно работой, а всё остальное отодвигаю в сторону. Смею надеяться, ты тоже владеешь этим полезным навыком?
- Н-не знаю, - растерянно откликнулась я. Завельский же тем временем деловито подвёл итоги:
- И чтобы дальше эффективно работать, нам необходимо сосредоточиться. А мы не можем выкинуть из головы друг друга и расфокусированы. Нужна разрядка. Согласна?
Понимая, куда он клонит, я всё же не стала язвить, хотя колкие комментарии были готовы соскочить с уст. В конце концов, разве все мои собственные мысли последние полгода, что я наблюдаю Завельского на факультете, не о том же самом? Надо скорее погасить в себе этот трепет, томительную ноющую боль в самом низу живота.
Мужчина внимательно смотрел на меня. Я в задумчивости отвела взгляд.
- Согласна с тобой, - коротко ответила я наконец. Завельский улыбнулся, шагнул ко мне.
- Должен признаться. Я тебя поцеловал.
- Да ладно, - нервно засмеялась я. – Что-то не припоминаю. Когда это? Тебе приснилось? Во сне?
- Именно так. Только не в моём, а в твоём сне. В самолёте. Ты спала, обхватив мою руку и прижавшись к моему плечу. Не проснулась, когда включили свет. Даже когда разносили ужин. Я попытался тебя разбудить.
- И поцеловал? Правда? – заинтересовалась я. – Куда же?
Завельский сделал ещё шаг, положил ладонь мне на затылок и несколько раз решительно поцеловал в голову. Я ощутила сильную слабость в коленях. И поняла, что мне совершенно всё равно, кто он такой и что будет со мной делать. Лишь бы он занялся мною прямо сейчас же. Немедленно.
- Нехорошо, что ты целовал человека без его разрешения, - нашла в себе силы вымолвить я. - Это нарушение личных границ.
- Но ведь и ты нарушила мои личные границы, когда в самолёте разлеглась на моей руке, - напомнил мужчина.
- А, верно. Тогда квиты, - легко согласилась я. Завельский склонился к моим губам, осторожно погладил тыльной стороной ладони правый висок и щёку, поцеловал. Поцелуй начинался как не слишком жадный, даже довольно скромный и спокойный. Медленный, изучающий. Я целовалась впервые и неловко ответила на него. Эти губы заставили меня забыть всё на свете; я восторженно простонала, когда его язык почти до горла проник в мой рот и начал бесстыдно ласкать меня. Инстинктивно гладила его сильную спину и плечи, тянулась к нему на носочках... Мне так хотелось сделать ему приятно, быть нежным с ним. Никогда больше - ни до, ни после - мне не довелось побывать в мужских объятиях; и сейчас я очень жалею, что ту первую, самую сильную, прямо-таки бушующую страсть во мне поднял такой недостойный человек. Что именно Завельский меня завёл...
Помню, как Завельский слегка надавил на мои губы своими, прежде чем отпустить; он выглядел немного озадаченным. А я была поглощена одной мыслью: Боже, хоть бы он не понял, что я никогда не целовалась.
- Я бы предложил уйти в отрыв. И ничем себя не ограничивать.
- Да? – наивно спросила я. – А зачем?
- Затем, что башка отключается. Терять голову одному не так интересно. Поэтому предлагаю тебе потерять ее вместе со мной.
- Точно. Это бы помогло, - пробормотала я. Великий дипломат сосредоточенно расстегнул мой пиджак, усадил на кровать и стянул брюки. Он меня раздевает? Да это сон. Не может быть. Это точно происходит не со мной. В моей реальности такое совершенно невозможно, непредставимо. Чтобы мужчина меня хотел! Даже настаивал на сексе, приводил аргументы! Вот бред-то!
- Можешь делать всё, что хочешь. Не ограничивай себя.
Завельский усмехнулся.
- Спасибо за карт-бланш.
В конце концов, больше так жить невозможно. Сколько еще ждать? Мне уже двадцать четыре… И я беспросветно одинока. И безоглядно влюблена в него уже полгода. Девственница, которая ни разу не целовалась. Если повезёт, он ничего не заметит. А даже если и заметит – чего мне стесняться?
То, что случилось потом, я не могла объяснить ничем, кроме как своей усталостью от одиночества и многолетним сексуальным голодом. Помноженным на острую влюблённость в этого человека... Я не успела ничего больше произнести, как Артемий Завельский подхватил меня и уложил в постель, где мы с остервенением занялись друг другом. Я только скрипнула зубами, когда он резко овладел мной; но о потерянной невинности не пожалела ни на минуту, а посмотрела на собственную девственность как на досадный фактор – боль притормозила наслаждение. Я ощущала такое сильное желание целиком принадлежать любимому, что уже не пыталась как-либо с собой бороться. И в этом заключалась моя погибель.