Она рассмеялась.
— Вот сыночка ни с кем не спутаешь.
— Она называла его Крошка, иногда — Тонто, — сказал Норман. — Детское личико, а сам огромный.
— Действительно большой, — сказала Принсесс. — И с головой не в порядке. Он почти глухой и вместо разговора мычит. Мать ведет себя так, будто его понимает, но все остальные — нет.
Он — животное. Рыскал ночью по улицам. Пугал меня до смерти несколько раз.
— Он пару раз нападал на женщин. Избил до полусмерти одну девушку. У бедняжки был нервный срыв.
— Очаровательно, — сказала я. Подумала об амбале, которого видела в доме Гаса. Солана снимала деньги со счетов Гаса за работу помощника, который, скорее всего, был ее сыном.
— У вас случайно не сохранилось заявление, которое она заполняла, когда въезжала в квартиру?
— Вы должны спросить нового владельца. Зданию тридцать лет. Я знаю, что в кладовке хранятся коробки все эти годы, но кто знает, что в них.
— Почему бы тебе не дать ей телефон мистера Комптона?
Пораженная, я спросила:
— Ричарда Комптона?
— Да, его. Он еще владеет зданием через дорогу.
— Я с ним работаю долгое время. Я позвоню и спрошу, можно ли мне поискать старые документы. Уверена, он не будет возражать. А пока, не могли бы вы мне сообщить, если объявится мисс Тасинато?
Я вытащила свою визитку, которую Норман прочитал и передал жене.
— Вы думаете, что она и эта Рохас — одно и то же лицо?
— Мне так кажется.
— Она нехорошая. Извините, что не можем сказать, куда она отправилась.
— Ничего страшного. Я знаю.
После того, как закрылась дверь, я немного постояла, смакуя информацию. Очко в мою пользу. Наконец события приобрели смысл. Я делала проверку прошлого Соланы Рохас, но по-настоящему имела дело с кем-то другим — имя Констанца или Кристина, фамилия — Тасинато. В какой-то момент произошла подмена имени, но я не была уверена, когда.
Настоящая Солана Рохас, может быть, даже не знает, что кто-то одолжил ее резюме, ее рекомендации и ее доброе имя.
Когда я вернулась к машине, сзади был припаркован белый «сааб», и мужчина стоял на дорожке, засунув руки в карманы и оценивающе глядя на «мустанг». Он был одет в джинсы и твидовый пиджак с кожаными локтями. Среднего возраста, аккуратно подстриженные русые волосы с сединой, широкий рот, родинка возле носа и другая — на щеке.
— Это ваша?
— Да. Вы — фанат?
— Да, мэм. Обалденная машина. Вам она нравится?
— Более-менее. Хотите купить?
— Может быть.
Он похлопал себя по карману, и я ожидала, что он вытащит пачку сигарет или визитку.
— Вы, случайно, не Кинси Миллоун?
— Это я. Мы знакомы?
— Нет, но я думаю, что это ваше, — сказал он, протягивая длинный белый конверт с моим именем.
Озадаченная, я взяла его, а мужчина тронул меня за плечо, сказав:
— Детка, вам вручили повестку.
Я почувствовала, как у меня упало давление, а сердце пропустило удар. Моя душа и тело аккуратно отделились друг от друга, как вагоны в товарном поезде, когда их отцепили.
Я чувствовала, как будто стою рядом с собой и смотрю на себя. Мои руки были холодными, но тряслись совсем чуть-чуть, когда я открыла конверт и вытащила уведомление о слушании и временное запретительное постановление.
Имя человека, который просил защиты, было Солана Рохас. Я была указана, как персона, на которую распространялся запрет, мой пол, рост, вес, цвет волос, домашний адрес и другая информация были аккуратно напечатаны. Все было более-менее точным, кроме веса, я весила на пять килограммов меньше.
Слушание было назначено на 9 февраля, вторник на следующей неделе. В настоящее время, по закону, мне было запрещено беспокоить, атаковать, бить, угрожать, преследовать, уничтожать личную собственность, наблюдать или блокировать передвижения Соланы Рохас. Еще мне было приказано держаться не менее, чем в тридцати метрах от нее, ее дома и ее машины, слишком мало, учитывая, что я жила в соседнем доме.
Еще мне было запрещено владеть, иметь, покупать, получать или пытаться получить огнестрельное оружие. Внизу страницы, белыми буквами на черном прямоугольнике, было написано : Это постановление суда. Как будто я сама не догадалась.
Мужчина с любопытством смотрел, как я качала головой. Он, наверное, привык, как и я, вручать запретительные постановления субъектам, которые нуждались в терапии по сдерживанию гнева.
— Это такое вранье. Я ей никогда ничего не делала. Она выдумала все это дерьмо.
— Для этого и проводится слушание. Вы можете изложить вашу точку зрения судье. Возможно, он согласится. А пока что, на вашем месте, я обзавелся бы адвокатом.