У Соланы не было никакого желания включать эту информацию в свое заявление. Она была суеверна в том, что касалось болезни, и не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, что она страдала от чего-то столь постыдного. Рак груди? Боже мой. Она не нуждалась в сочувствии или показной озабоченности. В придачу, она боялась, что предполагаемый наниматель проявит любопытство. Если она упомянет о раке, кто-то может спросить ее о симптомах, или о лекарствах, или о том, что говорят доктора о ее шансах вылечиться. У нее никогда в жизни не было рака. Ни у кого из ее родственников тоже. Для нее болеть раком было таким же позорным, как быть алкоголиком. Еще она боялась, что если напишет это, болезнь может появиться.
Но как она может объяснить этот интервал, когда реальная Солана, Другая, была на лечении? Она решила вставить работу, которая была у нее самой примерно в то же время.
Она работала компаньонкой у пожилой леди по имени Генриетта Спарроу. Женщина сейчас мертва, и никто не может позвонить ей и попросить рекомендательное письмо. Генриетта была за пределами жалоб на плохое обращение. Все, что было, ушло с ней в могилу.
Солана сверилась с календарем и вписала начальную и конечную даты работы, вместе с кратким описанием своих обязанностей. Она писала аккуратными печатными буквами, не желая, чтобы образец ее почерка появился где-либо. Когда заявление было готово, она присоединилась к сыну у телевизора. Солана была довольна собой и решила отпраздновать, заказав три большие пиццы. Если окажется, что Гас Вронский гол, как сокол, она всегда может уйти. Она с нетерпением ждала отъезда Мелани Оберлин, чем быстрее, тем лучше.
11
В понедельник я заехала домой в обеденное время, надеясь избежать соблазнов фастфуда.
Подогрела банку супа, который не требовал добавления воды, и в котором, как я знала, было достаточно натрия, чтобы считать, что я проглотила столовую ложку соли.
Я мыла посуду, когда в дверь постучала Мелани. Ее черное кашемировое пальто было облегающим и доходило до черных кожаных сапожек. Она сложила свою черно-красную шаль большим треугольником и закрепила на плечах. Откуда у нее бралась уверенность, чтобы носить такое? Если бы я это попробовала, то выглядела бы так, будто случайно прошла под бельевой веревкой и запуталась в простыне.
Я открыла дверь и отступила, пропуская ее в дом.
— Привет, как дела?
Мелани прошла мимо меня и плюхнулась на диван, вытянув ноги.
— Даже не спрашивайте. Он меня достал. Я увидела, как вы подъехали, и решила вас поймать, пока вы дома. Я не вовремя? Пожалуйста, скажите, что все в порядке, или я повешусь.
— Все нормально. Что происходит?
— Я просто драматизирую. Он не лучше и не хуже, чем был всегда. В любом случае, я не могу больше оставаться. Я нашла женщину, которая начала работать сегодня утром, и об этом я хотела с вами поговорить.
— Конечно. В чем дело?
— Эта женщина… этот ангел… ее зовут Солана Рохас. Она пришла в пятницу утром на собеседование. Мы поговорили о том, о сем — дядя Гас, его травма, и какая помощь ему нужна. Она сказала, что это как раз ей подходит, и она будет рада получть работу. Она даже согласилась поработать сегодня днем без оплаты. Я не решалась показать ей реального дядю Гаса, потому что боялась, что она уйдет, но чувствовала, что обязана это сделать. Я думала, что она должна знать, за что берется, но, кажется, она не возражает.
— Так в чем же проблема?
— Я завтра улетаю в Нью-Йорк, и у меня нет времени позвонить и проверить ее рекомендации.
— Я удивляюсь, что вы пробыли так долго.
— Вы не единственная. Я должна была улететь в прошлую пятницу, но Гас, как вы знаете, стал большой проблемой. Так же, как и моя начальница. То-есть, она замечательная, и не возражала против моей поездки, но она позвонила сегодня утром, очень сердитая. У нее проблемы с работой, и она хочет, чтобы я немедленно приехала. Или я должна пенять на себя, так она это представила.
— Это плохо.
— Я должна была знать, что она так поступит. Она щедрая до первого неудобства. Думаю, я должна быть благодарна всему, что вытащит меня отсюда. Что возвращает меня к делу.
Генри говорил, что вы — частный детектив. Это правда?
— Я думала, вы знаете.
— Наверное, я не спрашивала. Я надеялась, что вы сможете ее проверить, и дать мне знать, что с ней все в порядке. Конечно, я оплачу ваше время.