— Можете подождать?
— Конечно.
Пока я слушала рождественские песни, женщина, наверное, положила в рот леденец от кашля, потому что, когда она вернулась, я слышала, как он постукивает об ее зубы.
— Нам не разрешается давать информацию по телефону. Вам придется сделать ваш запрос лично.
— Вы не можете просто сказать, да или нет?
Она остановилась, чтобы высморкаться. Действие сопровождалось трубным звуком.
— Не могу. У нас политика неразглашения сведений о студентах.
— Что такого в этих сведениях? Женщина ищет работу.
— Так вы говорите.
— Почему бы мне врать о чем-то подобном?
— Я не знаю, дорогая. Вы мне расскажите.
— Что, если у меня есть ее подпись на заявлении на работу, которая разрешает проверить историю ее образования и трудоустройства?
— Секундочку, — сказала она обиженно. Прикрыла трубку ладонью и забормотала с кем-то рядом.
— В этом случае, все в порядке. Приносите заявление с собой. Я сделаю копию и присоединю ее к форме.
— Не могли бы вы сейчас найти ее дело, чтобы информация уже ждала меня, когда я приеду?
— Мне не разрешается делать это.
— Ладно. Когда я приеду, сколько времени это займет?
— Пять рабочих дней.
Я была раздражена, но знала, что лучше не спорить. Она, наверное, находится во взвинченном состоянии из-за дешевых лекарств от простуды, и ей не терпится меня оборвать.
Поблагодарила за информацию и повесила трубку.
Я сделала междугородный звонок в Коллегию профессиональных медсестер в Сакраменто.
Клерк, который снял трубку, был услужлив — доллары из моих налогов работали.
Лицензия Соланы Рохас не была просрочена, и она никогда не являлась объектом санкций или жалоб. Факт, что у нее была лицензия, означал, что она успешно закончила курс где-либо, но мне все равно надо было съездить в городской колледж, чтобы подтвердить.
Я не могла придумать, почему бы ей понадобилось фальсифицировать детали своего сертификата, но Мелани оплатила мое время, и мне не хотелось халтурить.
Я зашла в здание суда и просмотрела публичные записи. Проверка криминального каталога, гражданского каталога, каталога мелких нарушений и общественного каталога (который включает гражданские, семейные и криминальные дела) показала, что никаких дел не заводилось, ни ею, ни против нее. Записи о банкротствах тоже ничего не показали.
К тому времени, когда я подъезжала к городскому колледжу, я была достаточно уверена в том, что эта женщина лишь та, которой представляет себя.
Я остановилась у будки информации.
— Скажите пожалуйста, где мне найти архив?
— Архив — в главном здании, вон там, — сказала женщина, указывая на здание впереди.
— Как насчет парковки?
— Днем она открыта. Паркуйтесь, где хотите.
— Спасибо.
Я припарковалась в первом попавшемся месте и вышла из машины. Отсюда открывался вид на Тихий океан через деревья, но вода была серой, а горизонт закрыт туманом. Продолжающаяся облачность делала день холоднее, чем он был. Я повесила сумку на плечо и скрестила руки для тепла.
Архитектурный стиль большинства зданий в кампусе был простым, прочная смесь кремовых оштукатуренных стен, стальных перил и красных черепичных крыш. Эвкалиптовые деревья отбрасывали пятнистые тени на траву, и легкий ветер шевелил листья пальм, возвышавшихся над дорогой.
Изначально там было шесть или восемь временных помещений, пока строилось все остальное.
Было странно вспоминать, что когда-то я тоже здесь училась. После трех семестров я поняла, что не создана для академических занятий, даже на самом скромном уровне. Нужно было знать себя лучше. Школа была для меня мучением. В старших классах я была беспокойной, легко отвлекалась и больше любила курить травку, чем учиться. Не знаю, что я собиралась делать со своей жизнью, но искренне надеялась, что для этого не придется ходить в школу. Это исключало медицину, стоматологию и юриспруденцию, вместе с кучей других профессий, которые мне не нравились самого начала.
Я поняла, что без диплома большинство корпораций не сделают меня своим президентом.
Вот черт. Однако, если я правильно прочитала Конституцию, мой недостаток образования не лишает меня права стать Президентом Соединенных Штатов, для чего от меня требуется только быть гражданином, рожденным в стране, и быть не моложе тридцати пяти лет. Это здорово, или нет?
В восемнадцать и девятнадцать я сменила много простых работ. Когда мне исполнилось двадцать, по причинам, которых сейчас не помню, я подала заявление в департамент полиции Санта-Терезы. К этому времени я вела себя примерно, потому что мне так же надоела марихуана, как и черная работа.