Исай Давыдов, Анатолий Катков
В зоне катастрофы
Исправить что-либо было уже невозможно. Как выпущенный из пушечного ствола снаряд нельзя развернуть на другую траекторию, так не изменить и курс космического корабля, идущего со сверхсветовой скоростью в надпространстве.
Вынырнув из него, звездолет буквально с ходу врезался в неведомо откуда взявшуюся планетарную туманность, пронзил ее, и лишь после этого астронавты разобрались в произошедшем, поняли, откуда такая туманность взялась. Ведь при прокладке курса земные астрономы ее не наблюдали…
Оказалось, что, пока шли они в ином временном измерении, не имея никакой связи ни с Землей, ни с планетой Бета — своей целью, — взорвался Сверхновой звездой и стал белым карликом бывший красный гигант Бетельгейзе. Расширяющуюся туманность от этой некогда громадной, а ныне крошечной звездочки они и пронзили дважды — по хорде.
Взрыв Бетельгейзе в созвездии Ориона земные астрономы предсказывали еще в конце двадцатого века. Свой срок в качестве красного гиганта эта звезда уже отжила. Всего миллиард лет длится такая фаза в жизни звезды. Плюс-минус какие-нибудь миллионы… Но вот когда этот миллиард лет начался? Когда кончится?.. Земные наблюдения не засекли его начала. Поэтому никто не мог точно предсказать и его конца.
Случилось же это, на беду астронавтов, именно во время их неуправляемого полета. К планетной системе звезды Марлен они подходили, уже понимая, что обречена на неудачу не только вся их экспедиция, но и, может, вся затея с освоением прекрасной планеты Бета — затея, обещавшая благо для немалой части земного человечества.
Они приближались к этой голубой, так похожей на Землю планете, со все уменьшающейся скоростью, в неослабевающем, сильном радиационном поле, с истончившейся обшивкой корабля, которую буквально ободрали агрессивные нейтроны планетарной туманности.
Возвращаться на Землю с такой обшивкой звездолета представлялось безумием. Предстояло садиться на планету, зараженную радиацией от недавнего и близкого по космическим понятиям взрыва Сверхновой.
Взрывается Сверхновая за секунды. Смертоносные продукты ее распада разлетаются во все стороны тысячелетиями. И никто до сих пор не знает, сколько целых геологических эпох надо ждать их рассеивания — до полного исчезновения.
А жизнь человеческая так коротка!
1.
Над планетой завис плотный серый вечер. Совсем редко сквозь его пелену просачивался рассеянный свет от желтоватой Марлен и обозначался едва приметный ореол вокруг сверкающей точки Бетельгейзе. Точка эта словно подмигивала.
Снежная пустыня охватывала со всех сторон небольшой планетолет. Куда ни бросишь взор, — всюду необъятная белая пелена. Но, если всматриваться до боли в глазах на северо-запад, сквозь маленькую голую рощицу, то можно различить вдали полоску темнеющего леса. Видимо, когда-то здесь бывает и лето, — раз есть голая рощица и лес вдали… В том лесу, перед обрывистыми скалами на горизонте, возможно, обитает какая-нибудь дичь. Скорее всего, она радиоактивна…
Дни тянулись за днями, недели за неделями, а Малыш пока еще не покидал корабля. Но однажды, когда Гудзи экипировался для очередной вылазки. Малыш проснулся и неожиданно произнес:
— Папа, я иду тоже.
Гудзи поначалу обрадовался: наконец-то у сына проявился живой интерес. Но, как только глянул на Малыша, радость отступила: в глазах ребенка застыла невыносимая скука, полная обреченность. Вероятно, поэтому не составило труда и отговорить его:
— Пойми, сынок, интересного там мало. Задачи же мои, как знаешь, чисто профилактические.
Гудзи просто страдал от того, что, как ни крути, а выходило одно: маленький родной человек стал жертвой его авантюрной затеи с полетом к далекому, холодному Эпсилону. Там, на теплой Бете, казалось, что предусмотрено все до мелочей. На поверку же вышло, что не все… И вот расплата — Малыш. И так-то он рос без свежего воздуха, в сплошных замкнутых пространствах пусть и громадного звездолета, и всегда казался отцу худеньким, малорослым. А тут, на Эпсилоне, и вовсе осунулся, сгорбился, пожелтел и, главное, стал безразличен ко многому.
Каждый день Гудзи заставлял Малыша отжиматься, подтягиваться, приседать до пота, прыгать и крутить «велосипед». Потом пытался преподавать основы различных наук. Однако не все шло впрок. Задания выполнялись беспрекословно, но с равнодушием автомата. Не помогали ни богатая фильмотека, ни электронные игры, ни книги, записанные на карточках микрофиш. (Существуют более современные носители информации — DVD-disk.)