В этот момент я уже двигался. Я махнул рукой, начертив вертикальную линию, удерживая пальцы неподвижными и жёсткими, словно когти, сообщая им свою волю и выкрикивая:
— Aparturum!
Мои пальцы на лету разомкнули реальность, разрывая завесу между миром смертных и миром духов. Яростное нечто из Небывальщины, мира духов, испустило резкий, короткий непонимающий вопль, проскочив прямо в отверстие, из мира смертных вновь оказавшись в мире по ту сторону.
— Instaurabos! — прокричал я и хлёстким движением опустил руку к нижней стороне разрыва, поворачивая свою волю вспять и запечатывая дыру, прежде чем злобное маленькое создание повернулось бы и выскочило обратно. Я чувствовал, как «нормальность» устремилась обратно к бреши, чтобы её запечатать, и как голодный дух едва заметно стучал в эту дверь с протестом, осознав себя вновь оторванным от мира смертных.
Пару секунд спустя тени сделались не такими густыми, и солнце вышло из-за облаков, заливая аллею золотыми волнами.
Парень в капюшоне сидел на земле там, где упал, глядя на меня молча и с отвисшей челюстью.
Я подошёл к нему и опустился на корточки, руками опёршись о колени.
— Как я уже говорил, — сказал я, — ты кое-чего не понял, парень. Я к такому готов. Я волшебник, — я предложил ему руку.
Он её принял, и мы вместе поднялись на ноги. Он сразу отстранился и бросил хмурый взгляд — но не совсем на меня.
— Чего ты хочешь?
— Поговорить, — ответил я.
— А если я не хочу с тобой говорить?
— Значит, тебе и не придётся.
На лице у него отразилась настороженность:
— Я могу просто уйти?
— Конечно, — сказал я.
Мы стояли достаточно близко, чтобы я мог почувствовать, чем парень пахнет. Он давно не мылся. Одежду, судя по её виду, он не менял уже какое-то время. Ботинки были ему малы и износились. Я сделал жест в сторону того места, где исчез демон, которого он нечаянно призвал:
— Но как у тебя обычно обстоят дела вот с этим?
— Всё нормально, — сказал он.
Его голос надломился посреди фразы. Он отвёл глаза в сторону.
— Что ж, не буду навязывать свою помощь. Хочешь есть? — спросил я.
Это был весьма надёжный козырь в разговоре. Дети хотят есть примерно девяносто пять процентов времени.
— Нет, — солгал он кислым тоном.
— Тут есть кафе, до него идти меньше двух минут. Там моя дочь и моя собака едят картошку фри. Но я бы сейчас просто зверски расправился с бургером. А ты как?
Парень в капюшоне ничего не ответил. Люди понемногу возвращались на аллею, и обыкновенный мир понемногу утверждался здесь, всё увереннее.
— Слушай, я, можно сказать, коп, — сказал я, — просто не совсем обычный. Для особенных вещей. Как сейчас.
Он переминался с ноги на ногу.
— В общем, — сказал я. — Давай поедим. Может, поговорим немного. Ты, должно быть, уже устал сам со всем этим разбираться.
После этих слов он опустил голову, чтобы я не видел, как он плачет.
— Я Гарри, — сказал я и протянул ему руку.
Он посмотрел на мою руку, потом на меня и выдул короткий смешок:
— Волшебник Гарри. Ты шутишь.
— Неа, — сказал я.
Я посмотрел на него и приподнял одну бровь вопросительно.
— А, э. Остин, — сказал колдун Остин. Ему было примерно тринадцать с половиной.
— Привет, Остин, — сказал я так мягко, как только мог. — Приятно познакомиться. Слушай, ты видел местных горилл?
Привет. Меня зовут Мэгги Дрезден.
Мой папа в общем неплохой, ещё бы побольше следил за своими монстрами. Но он не виноват, я так думаю, раз он взрослый, а взрослые часто ужасно глупые в некоторых вопросах. Особенно когда дело касается страшил.
Взрослые толстокожие до крайности в вопросе о страшилах.
Обычно их немного на улице в солнечный день, но сейчас они были повсюду. Пожилая пара, на которой уселись беглеры[6], прошла мимо нас. Не знаю, как их зовут на самом деле. Мы с Мышем на ходу придумали им своё имя. Но у них над головами висели маленькие простыни, как пара старых грязных бумажных пакетов — прозрачных, если хорошо приглядеться. Беглеры были не такими опасными, как многие страшилы. У меня была теория, что они просто питались энергией мозга тех людей, которые слишком много говорили о политике, и заставляли их говорить о политике ещё чаще, потому что больше от них почти ничего было не услышать. Просто присмотритесь: при первом случае люди с беглерами начинают обсуждать политику.