Корабль опускался в районе южного полюса Луны. Нежаркий полярный день — ведь это наилучшие условия для работы экспедиции!
Задание состояло в том, чтобы посадить корабль, если не на самом полюсе, то как можно ближе к нему. Так парашютисты спускаются в намеченный круг.
— Земля, Земля! Я — «Комета»! Идем на спуск, идем на спуск! — непрерывно повторял Загорский в микрофон.
Ольга глядела на отца, на Милько, и тысячи тревожных мыслей мелькали в ее голове. Вот оно — свершилось! Первые люди приближаются к поверхности спутника Земли! Приближаются… Не случится ли авария? Михаил так спокойно, так уверенно сидит за пультом… Все будет хорошо. Этот посадит! А как потом, назад, как стартовать на Землю? Ведь здесь нет ракетодрома, нет эстакады…
— Последние километры! — взволнованно воскликнул Загорский в микрофон. — Через несколько минут…
Вдруг резкий толчок встряхнул ракету. Оборвался рев реактора, и Ольга инстинктивно закрыла глаза. Что-то твердое ударило ее по плечу, в голове молнией вспыхнула мысль: «Конец!» И все поглотила мгла.
Очнувшись, Ольга увидела руку, державшую перед ее носом флакон. Рука заметно дрожала. Потом послышался голос:
— Надо медицину спасать!
«О, это же Загорский, — узнала Ольга… — Он еще шутит…» Поднялась, превозмогая боль. Сильная рука Загорского поддерживает ее. Отец и Милько, как завороженные, замерли перед иллюминатором.
Загорский подвел ее к другому иллюминатору.
— Смотрите, Оля, — патетически воскликнул он — и запомните этот миг!
Ольга посмотрела и, кроме черной тучи, ничего не увидела.
— Разве на Луне есть тучи? — удивилась она.
— Успокойтесь. Туча — это работа нашего Михаила.
— Работа Михаила?
— Это он своим двигателем растревожил миллионнолетнюю пыль нашего спутника. Как вы думаете, Иван Макарович, эта туча видна там, на Земле?
— В мощные телескопы, по-видимому, видна… — задумчиво промолвил Плугарь и подошел к Загорскому я дочери. — А вы приглядитесь к этой пыли — она очень интересна. — Замечаете — она не клубится, оседает равномерно. Видите, камень падает точно так же, как пылинка.
И в самом деле: пронизанная солнечными лучами лунная пыль не клубилась, подобно земной. Мощные струи газа, которые еще несколько минут назад вырывались из реактора, взметнули вверх не только мелкую пыль, но и много камней. Теперь все это как-то торжественно оседало вниз.
— Да, атмосферы здесь нет, даже разреженной, — заметил Милько.
— Не горюйте, Михаил! — профессор положил ему руку на плечо. — Мы привезли с собой нашу, земную, советскую атмосферу!
У всех стало сразу веселее на душе.
— Да, без своей атмосферы не суйся никуда: ни на Луну, ни на Марс, ни на Венеру, — усмехнулся Загорский, весело поглядывая на Ольгу.
Пыль медленно оседала, и глазам наших путешественников открылся таинственный, загадочный пейзаж.
Милько посадил ракету на высокое плато, которое постепенно переходило в большую долину, окруженную горами. Они поднимались вокруг зубчатой стеной. От многочисленных выступов, шпилей, напоминающих развалины старинных замков, падали черные тени, и, должно быть, поэтому горный кряж казался еще выше.
— А это что — уж не дороги ли? — спросила Ольга, показывая вдаль на темные извилистые линии, пересекавшие долину по разным направлениям.
— Это трещины, — ответил Иван Макарович. — Итак, прибыли! Сейчас, товарищи, начнем работу.
Все обернулись к командиру экспедиции. Иван Макарович продолжал:
— Вы, товарищ Милько, осмотрите моторную группу и все механизмы. Особенно тщательно проверьте кислородные приборы.
— Есть!
— Вы, товарищ Загорский, немедленно установите связь с Землей.
— Есть!
— А ты, Ольга, приготовь аптечку. На каждого из нас надо завести карточку — будешь записывать состояние организма и отмечать, как он реагирует на непривычную обстановку. Это очень важно. Все надо знать — температуру, пульс, кровяное давление, зрение, слух. Словом, как в хорошей поликлинике. Ясно?
— Ясно!
— Без моего разрешения из корабля не выходить. Я проверю действие космических лучей — они губительны для организма. А здесь их потоки, целые ливни, ведь их не задерживает атмосфера. Выполняйте.
Каждый член экипажа занялся порученным ему делом. Милько открыл люк в энергетический отдел. Иван Макарович достал из шкафа, вмонтированного в стенку, какие-то приборы и начал готовиться к выходу наружу. Ольга, распаковывая медикаменты, с тревогой поглядывала на отца. Вот он, тщательно приладив скафандр с толстыми свинцовыми подошвами, вошел в воздушный шлюз. Дверь за ним закрылась. Он вышел!
Загорский торжественно говорил в микрофон:
— Иван Макарович — Плугарь вышел из корабля… Он там, где испокон веков не ступала нога человека!
Радиофара была направлена на Землю. Огромный серебряный диск ее четко вырисовывался в черном небе, и радиоволны, усиленные на Розе, достигали старой планеты немногим больше чем за полторы секунды. Они пробивали верхние слои земной атмосферы, несли слова…
ИЗ ДНЕВНИКА ОЛЬГИ ПЛУГАРЬ
Отец велел вести врачебные записки. А почему бы не писать дневник? Я смогу в него записывать все: и события, и настроения, и разговоры на Луне. Ах, как жаль. что я не захватила магнитофона! Впрочем, беда не велика: Луна — царство немое, нет воздуха и звуков. Туг не запишешь на пленку щелканье соловья, даже шума ветра нет… Вот я видела в иллюминатор огромный камень, а за ним целый поток более мелких сорвались с высокой скалы (должно быть, Солнце раскалило — ну, и трескаются) — не то что грохота и грома, даже шороха не было! Беззвучно, совершенно беззвучно работает солнечная каменоломня. Я пишу, сидя возле иллюминатора. Хорошо вижу отца. Осторожно ступая, он подошел к краю горного плато, где мы приземлились, правильнее сказать — прилунились, ведь мы теперь уже на Луне! Даже не верится. Неужели это не сон, а действительность? Отец в скафандре — ну и смешно выглядит! Вот наклонился, что-то поднял, разглядывает… Пошел дальше, за груду камней. Хотя бы не уходил далеко, все-таки опасно. Кто его знает, как оно там…
Ребята заняты каждый своим делом, изредка перебрасываются короткими фразами. Заметно, что Николай и Михаил стараются скрыть свое волнение и действовать так, как будто они на Земле. Но глаза, глаза — быстрые, блестящие, к тому же нервные движения говорят о другом. Лица усталые. И у меня тоже. Легкое головокружение. Отчего бы это? Надо браться за свою аптечку, а то отец вернется, а я еще ничего не сделала…
Продолжаю писать. Все отдыхают, сейчас и я засну.
Едва успела я развернуть свою «поликлинику», как вернулся отец. Снял скафандр, и я даже испугалась, увидя его измученное лицо.
— Ну как, товарищи? — спросил отец у нас.
— Хорошо! — воскликнул Милько. — Все в порядке.
— А слабость чувствуете? — продолжал отец. Николай вздохнул.
— Немного есть… Почему это?
— А что на это скажет медицина? — обратился отец ко мне. Он положил скафандр и уселся в кресло.
— Все ясно, — ответила я. — Перелет с непривычки…
— Эх ты, непривычка? — отец весело потрепал меня по плечу. — Знаете, в чем причина, ребята?
— А в чем? — спросил Николай.
— Ведь мы забыли покушать!
Все засмеялись. В самом деле — мы не ели почти целые сутки! Ребята поужинали перед вылетом, утром было не до завтрака… А я даже и не ужинала!
Быстро поставили раскладной столик, достали сухие, замороженные продукты, подогрели на высокочастотной сковородке. Закусили, конечно, шоколадом. Ребята шутили — поднимали стаканы сгущенного молока и провозглашали тосты за процветание спутника Земли.