— Да, сэр, — заговорил должным образом наказанный киборг, шевеля разбитыми и распухшими губами, и попытался отдать честь.
Бонни прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Хоть она и привыкла ожидать от Эйнштейна все что угодно, но это не относилось к жестокости и ревности.
Повернувшись спиной к киборгу, принц протянул ей руку.
— Пойдем, Бонни.
Прежде чем она успела уточнить куда именно, Эйнштейн схватил ее за ладонь и зашагал прочь. Агрессия, исходящая от его стройного тела, вызывала жар в нижней части ее живота. Рыцарство, ранее неведомое ей, совершенно поразило Бонни… и возбудило.
— Спасибо, — пробормотала она, когда поняла, что он, казалось, не собирался говорить.
— Не надо меня благодарить. Ты вообще не должна была подвергаться такому грубому обращению.
— Тут не только он виноват. Я не делала секрета из того, как меня использовали военные.
— Это не оправдывает его поведение. Мы не должны так вести себя. Киборги лучше, чем люди. Мы выше таких низменных побуждений.
— Ты действительно такой?
— И что это значит? — Эйнштейн резко остановился и уставился на нее немигающим взглядом.
Ох, черт! Устав от глупости, Бонни проявила агрессию. Эйнштейн не сопротивлялся, когда она толкнула его к стене коридора и вторглась в личное пространство. Однако Бонни заметила, что его сердцебиение, уже и так учащенное, еще немного ускорилось.
— Я имею в виду, что влечение к противоположному полу вполне естественно.
Его губы сжались в тонкую линию.
— Ты оправдываешь его поведение?
— Нет. Я признаю, что его предложение было не совсем деликатным.
— Деликатным? Он попросил тебя зайти в их комнату и устроить групповуху с его приятелем, — гнев Эйнштейна исходил почти осязаемой волной.
Негодование, рыцарство и скрытая в глубине душе ревность, ведь несмотря на заявления, Эйнштейн встал на ее защиту из чувства чести. Бонни впитывала эти чувства, насыщаясь.
«Мой принц сделал ставку на меня, знал он об этом или нет».
И она ничуть не возражала против этого.
— Ладно, он был придурком, которому нужно получить у Сета несколько уроков, как подкатывать к девушке, но это не значит, что ты должен применять свои средневековые замашки к его заднице.
— Ох, да, должен.
От его мрачного заявления по ее спине пробежала дрожь, которая была вызвана отнюдь не холодом, а восторгом.
— Хорошо, может и должен, но, чтобы ты знал, я была более чем способна разобраться с ситуацией самостоятельно. И прежде чем ты возразишь, давай поговорим честно. Он не первый солдат, который собирался подкатить ко мне, и не последний. Любой, у кого есть член между ног, может попробовать. Просто некоторые выражаются более красноречиво, нежели остальные.
— Как Сет.
Бонни наморщила нос.
— Даже не знаю, можно ли назвать его красноречивым.
— Но он умеет делать комплименты и льстить.
— На свой лад. Впрочем, как и ты.
Ей было интересно, осознавал ли Эйнштейн, как по-человечески выглядел с этими удивленно выгнутыми бровями.
— Я? Мне кажется, ты ошибаешься. Я последний человек, которого можно обвинить во флирте.
— И это заявил мужчина, который постоянно приносит мне всякие вкусности. Который изготовил мне цветок из металлических обрезков и оставил тот на подушке. Который отказался от своей постели и уединения. Который пытается скрыть свою притяжение, хотя это очевидно.
— Я…
— Который восхитительно заикается всякий раз, когда испытывает неловкость, — Бонни рассмеялась, когда он замолчал. — Я уверена, что нравлюсь тебе, Эйнштейн.
— Конечно, нравишься. Мне нравятся все собратья киборги.
— Я имею в виду то, как мальчику нравится девочка, — чтобы доказать свою точку зрения, она обхватила ладонью выпуклость на его брюках, которая оказалась довольно внушительной.
Он резко вдохнул.
— Это обычная нормальная биологическая реакция на привлекательного представителя противоположного пола…
Глупый мужчина, Эйнштейн до сих пытался отрицать происходящее. Бонни знала только один способ заставить его замолчать или, по крайней мере, поджарить некоторые его схемы.
— Тебе никто никогда не говорил, что ты слишком часто анализируешь? Проанализируй-ка это, — она припала с поцелуем к его устам, пробуя на вкус губы, о которых мечтала с самого пробуждения. Это оказалось даже лучше, чем она могла себе представить. Жар, желание и возбуждение восстали в бурном порыве, оживляя все ее нервные окончания, хотя Бонни не ожидала, что когда-нибудь вновь испытает подобное.