— Насколько хороша эта программа? — спросила у Слоан Лия.
— Она находит файлы, подходящие под заданные параметры, — Слоан звучала слегка оскорбленной.
— Нет, — произнесла Лия. — Каков процент найденного? — каждый мускул в её лице был напряжен. — Что она упускает?
Числа лгут, — осознала я, понимая, о чём говорит Лия. — Боже.
Слоан закрыла глаза, её губы задвигались, проводя расчёты.
— Если учесть количество баз данных, к которым у меня нет доступа, вероятность того, что старые данные могли не оцифровать и роль, которую ФБР отыграло в расследовании серийных убийств за эти года… — она едва заметно покачнулась на стуле. — Половина, — произнесла она. — В лучшем случае, мы нашли где-то половину дел с 1950 до нашего времени.
Дюжина казалась мне невероятным числом. В два раза больше? Невозможно.
— Сколько? — спросила я. — Сколько всего было жертв?
— Минимум? — прошептала Слоан. — Сто восемьдесят девять.
Сто восемьдесят девять трупов. Сто восемьдесят девять загубленных жизней. Сто восемьдесят семей, потерявших то, что когда-то потеряла я. Так же, как потеряла я. Сто восемьдесят девять семей, так и не получивших ответов.
Дин позвонил агенту Стерлинг. Я не могла выбросить из головы лицо Джадда, говорившего об убийстве Скарлетт. Я не могла перестать думать о моей матери и крови на стенах гримерки, о ночах, проведенных в ожидании звонка от полиции. Они так и не позвонили. Я ждала, а они так и не позвонили — а когда это, наконец, произошло, лучше не стало. Дни после того, как было найдено тело, были ничем не лучше, чем все предыдущие.
Сто восемьдесят девять.
Слишком много.
Я не справлюсь.
Но я всё равно принялась за работу, потому что именно на это я подписалась. Этим занимались профайлеры. Мы проживали ужасы. Мы снова, и снова, и снова погружались в них. Та самая часть меня, которая позволяла мне оградиться от дела моей матери позволит мне сделать это, а та часть меня, что не всегда могла сражаться с воспоминаниями, означала, что я заплачу за это.
За профилирование приходилось платить.
Но я была готова снова, и снова, и снова выплатить эту цену, если это значило, что хоть одному ребенку не придётся увидеть кровь на стенах своего дома.
В стоявшем в нашем номере принтере едва хватило чернил, чтобы распечатать фотографии тел — а ведь Слоан имела доступ даже не ко всем делам.
Со временем кое-что прояснилось. Старые и молодые, мужчины и женщины. Жертвой мог оказаться кто угодно. Не представлена была только одна возрастная группа — дети.
Ни единого ребенка, — я постаралась уцепиться за эту мысль, но не смогла.
Вслед за этим мой профайлерский взгляд заметил, что некоторые группы жертв походили друг на друга куда больше, чем другие. В одном деле жертвами были женщины с длинными, светлыми волосами; а вот в другой убийца нападал на всех, до кого мог добраться, без какой-либо особенной схемы.
— Убийц несколько, — произнёс Дин, всего секунд тридцать поглядев на фотографии. — И дело не только во времени. Даже в делах, идущих друг за другом, абсолютно разные почерки.
Для некоторых из вас важен выбор жертв. Для других жертва не имеет значения. Одиннадцать дел. Одиннадцать разных убийц. Найтшэйд не убивал тех людей в Нью-Йорке.
С таким количеством убийц заметить это было не сложно. Девять жертв, убитых в даты Фибоначчи. Но всё остальное — всё, говорившее о личности убийцы — отличалось. Словно одиннадцать людей снова и снова переписывали одно и то же предложение. Разный почерк, всё те же слова.
Но кем был Лас-Вегаский убийца?
— Семь разных способов убийства, — голос Слоан пробился в мои размышления. Как и она, я принялась считать.
Одну группу жертв задушили. Убийца из Нью-Йорка перерезал жертвам глотки; другой тоже использовал нож, но отдавал предпочтение многочисленным колотым ранам. В двух группах убийцы пронзали жертвам сердца. В одной — металлическими болтами, а в другой — всем, что попадалось убийце под руку. Две другие группы забили до смерти. В Парижском деле жертв хоронили заживо.
В самом последнем деле — всего два с половиной года назад — Н.О. вламывался в дома и топил их жителей в их собственных ванных.
А ещё были те, кого отравили.
Слоан замерла, уставившись на фотографии.
— Временной промежуток между ближайшими делами — три года, — Слоан присела на корточки, выбирая фотографии — по одной от каждого дела. Как когда-то стеклянные статуэтки на полке в нашей комнате, она принялась раскладывать их по порядку — некоторые оказывались ближе друг к другу, чем другие. Она махнула рукой, прося бумаги, и Майкл тут же принёс её.
Что видел Майкл, глядя на эти фотографии? — эта мысль поразила меня с внезапной жестокостью. — Есть ли эмоции на лицах мертвецов?
За моей спиной Слоан быстро писала что-то на листах бумаги, делая пометки о делах, для которых у нас не было фотографий. Они тут же отправлялись на пол, к остальным.
Существует схема. Мне не нужна была Слоан, чтобы понять это. Для этих убийц — сколько бы их ни было, чем бы они не занимались — схема была всем.
Слоан продолжила вырывать листы из блокнота. Снова и снова повторяющийся звук рвущейся бумаги был единственным шумом в комнате. Она опустила пустые листы на свободные места.
— Если предположить, что между каждым следующим делом существует интервал в три года, — пробормотала Слоан, — можно понять, где именно нам не хватает информации.
Три года, — подумала я. — Три — это их число.
— Она повторяется, — Слоан отпрянула, словно боясь, что бумага может заразить её, если уже не заразила. — Каждые двадцать один год схема повторяется. Пронзение, удушение, ножевые ранения, удары, отравление, утопление, сожжение заживо. Пронзение…
Её голос надломился. Майкл поймал её и крепко обнял, прижимая к себе.
— Я с тобой, — произнёс он.
Он не сказал ей, что всё было хорошо. Все мы знали, что это не так.
Дин присел у выложенной Слоан схемы.
— Кэсси, — позвал он.
Я опустилась на колени рядом с ним. Дин указал на один из снимков. Утопление. С него всё началось, — осознала я, понимая, почему Дин позвал меня, а не Слоан. — Утопление, сожжение заживо, пронзение сердца…
Александра Руис.
Сильвестр Уайльд.
Юджин Локхарт.
Наш Н.О. действовал по порядку.
ГЛАВА 43
Тебе нужны девятеро, потому что так это работает. Таковы правила. Кажется, я начала понимать Лас-Вегаского убийцу. Существует порядок. И ты следуешь ему.
Но для тебя недостаточно быть последователем.
Числа на запястьях, спираль Фибоначчи — всего этого не было в остальных делах, которые удалось найти Слоан. Каждое из этих дел было совершено одним способом.
Ты используешь их все.
— Что с временными промежутками? — спросила я. — Наш Н.О. идёт по схеме или нарушает её?
— Прошлое дело было два с половиной года назад, — ответила Слоан. — За три года до этого было дело Найтшэйда.
В этом году шесть лет, — подумала я.
— Значит наш Н.О. начал слишком рано, — сказала я. — Хоть возможно он работает по календарному году, а тогда — технически — его убийства подходят под схему.
Александра Руси умерла после полуночи в новогоднюю ночь. Первое января. Первый день нового года. День принятия решений.
— Если предположить, что Н.О. начал с начала установленного круга, — произнёс Дин, — то круг начинается с утопления.
Последняя группа жертв умерла от утопления.
— Это не кульминация, — перевела я. — Не торжественное завершение. Будь оно так, убийства начались бы до того, как они начали круг сначала.