Оператор соединил Валентайна с его номером, и он прослушал голосовую почту. Хотя он теперь официально в отеле не числился, Роксана по его просьбе договорилась с телефонистками, чтобы звонки от Мейбл переводили на его номер: она наверняка снова постарается с ним связаться. Его ожидали три сообщения, и он набрал код, чтобы прослушать.
«Привет, Тони, – раздался голос Мейбл. – Наверное, ты не получил моего первого сообщения, потому что я пока еще здесь, в одной камере с больной СПИДом проституткой и мексиканкой, которая насмерть заколола своего любовника».
Валентайн прислонился лбом к холодной больничной стене. Капитан полиции Клируотера обещал ему, что переведет Мейбл в приличную камеру… Неужто обещание уже ничего не стоит?
«Но есть и хорошая новость: судья, похоже, выздоравливает, – продолжала она. – Не то чтобы я желала ему зла, но он все равно не имел права так со мной разговаривать. Во всяком случае, паралич его все-таки не разбил, а значит, Господь услышал мои молитвы».
Мейбл молилась за здравие судьи! Валентайн поймал себя на том, что улыбается, – несмотря ни на что.
«Что ж, пару деньков я еще здесь вытерплю, а потом сбегу! Ха-ха! А если серьезно, то здесь довольно худо. Еда ужасная, и спать я совершенно не могу. Наверное, потому это и зовется тюрьмой. Надеюсь, что хоть у тебя все в порядке. Пока, Тони».
В трубке раздались гудки. Валентайн глянул на часы: Джерри скоро прилетит во Флориду, и у Мейбл все наладится. Он включил второе сообщение:
«Папа… Это я… Джерри. Слушай, я попал в беду».
Валентайн заткнул второе ухо – из музыкального автомата, стоявшего в вестибюле, полились звуки: «Роллинг Стоунз» пели «Женщины из бара», и голос сына был едва слышен.
«Телефонистка ответила, что ты уже выписался, но потом я перезвонил и поговорил с Роксаной, и она сказала, что ты все еще там. Во всяком случае, я на это надеюсь, потому что меня преследуют два типа из мафии».
– Святый Боже, – сказал Валентайн в трубку.
«Я зашел в бар за наличностью, а они меня там уже ждали. Я спросил, что им надо, и они сказали, что это как-то связано с тобой. Я швырнул в них стол и удрал через заднюю дверь. Эти парни вели себя так, словно собирались меня убить».
Валентайн крепко сжимал трубку, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.
«Из-за этого я опоздал на свой рейс. Извини меня за то, что случилось с Мейбл, но мне надо думать о том, как спасать свою шкуру. Уверен, ты все поймешь. Я направляюсь в Атлантик-Сити, спрячусь там. Оттуда позвоню».
Валентайн снова прослушал сообщение: Джерри был явно напуган. Он закрыл глаза и произнес про себя молитву за спасение сына, а затем включил последнее сообщение:
«Эй, Тони, – Ник старался перекричать вой сирен. – Срочно приезжайте. Кто-то пытался спалить мой дом».
Когда Валентайн прибыл к закопченному дворцу, который Ник называл своим домом, пожарные машины уже уехали. Через лужайку пролегли глубокие колеи, оставленные тяжелой техникой, все посадки были уничтожены. Он припарковался позади «Кадиллака», принадлежавшего Нику, вылез из машины и огляделся. Когда-то это место было не лишено своеобразного, пусть и безвкусного, шарма. Сейчас от прежней роскоши не осталось и следа.
Портик с колоннами был покрыт копотью, и, прежде чем войти в дом, Валентайн тщательно вытер ноги о коврик. В вестибюле он застал Ника. Тот яростно спорил со страховщиком, который объяснял, почему страховая компания не может сразу же выписать чек на возмещение ущерба: сначала все должен осмотреть следователь пожарного департамента. Он составит отчет, и если это не поджог, то страховку выплатят.
– Но это же явный поджог! – кричал Ник. – Она попыталась сжечь дом. Жеребец и Кроха ее видели. Правда, ребята?
Бывшие футбольные звезды сидели подле фаллосоподобного бара в гостиной. У Жеребца была повреждена рука, на щеке Крохи красовались царапины. Оба согласно кивнули, а затем, пристыженные, снова уставились в пол.
– Какие еще доказательства нужны? – воскликнул Ник.
Страховщик беззастенчиво глянул на часы и нетерпеливо ответил:
– Я имел в виду намеренный поджог, мистер Никокрополис. Если следователь придет к выводу, что это мисс Соломон устроила пожар, тогда ваше заявление подпадает под статью о вандализме, а на подобный случай вы застрахованы. Но пока такого заключения нет, я ничего не могу сделать, разве только снять вам номер в отеле.
– Снять номер? Да отель мне принадлежит, болван!
– Мистер Никокрополис, мне нужно немного времени, чтобы все уладить.
– Сколько это – немного?
– Три-четыре дня.
– И это, по-вашему, немного?
– На то, чтобы составить исковое заявление, – да.
– Ой, скройтесь с моих глаз! – И Ник взмахнул рукой, словно отпуская страховщика. Затем, повернувшись к Валентайну, спросил: – А вас где черти носили?
Страховщик, однако, не двинулся с места. Медленно-медленно он снял с носа очки и засунул в нагрудный карман рубашки. Валентайн понял, что страховщик собирается сделать сейчас что-то по-настоящему глупое. Он тронул его за рукав.
– Не надо, – вполголоса произнес Валентайн.
Страховщик искоса глянул на него, не понимая, то ли этот старикан ему угрожает, то ли дает добрый совет.
– Вы на него работаете? – спросил страховщик.
– Назовем это частичной занятостью, – ответил Валентайн.
– Ужасно, – сказал страховщик и вышел из дома.
Ник направился к бару, где возложил руки на плечи Жеребца и Крохи. Они по-прежнему сверлили глазами пол.
– Сколько я вам плачу, мальчики? – осведомился Ник.
– Сорок тысяч, – ответил Жеребец.
– И мне столько же, – сказал Кроха.
– И за что же?
Взяв из бара бутылку безалкогольного пива, Ник сказал:
– Подумайте об этом хорошенько.
Затем в сопровождении Валентайна направился в свои личные апартаменты. Сам дом не очень пострадал – в отличие от комнат Ника. Дверь в спальню превратилась в щепки – пожарные были вынуждены разбить ее топориками. Ник в ярости отшвырнул их ногой.
– Когда Жеребец и Кроха попытались ее выпереть отсюда, Шерри пришла в ярость, – пояснил он. – Заперлась в спальне и принялась кромсать мою одежду. Просто как взбесившийся ребенок. А потом нашла альбом, в котором у меня фотографии всех моих телок. Ну, тут ее совсем накрыло…
Валентайн огляделся – альбом лежал в углу. Именно с него пожар и начался – как шел огонь, проследить было нетрудно. С альбома он перекинулся на шторы, потом по потолку добрался до гардеробной Ника – все его костюмы из акульей кожи и шелковые рубашки сплавились в огромный ком. Стены в гардеробной выгорели совсем, и через них был виден задний двор.
Альбом был все еще теплым. То, что полицейские не забрали его в качестве вещественного доказательства, говорило о многом. Валентайн содрал обложку, и его взгляду предстало подкопченное собрание подружек Ника в соблазнительных позах. Валентайн с удивлением узнал несколько лиц сотрудниц отеля.
– Вы снимали своих женщин обнаженными? – спросил он.
– Естественно. Память-то у меня ни к черту, и я решил, что лучше уж вести что-то вроде фотодневника.
– А они не возражали?
– Им это нравится.
– Шутите!
– Вовсе нет! Они даже просят меня снимать так, чтобы были видны лица. Ну, чтобы я потом мог их узнавать. – И Ник захихикал.
– Быть такого не может.
– А вы что, никогда свою старушку голой не снимали?
Валентайн покачал головой. Посмей он предложить Лоис такое, она бы убила его на месте.
– Не стоило вам связываться с женщинами, которые у вас работают, да еще в таком количестве.
– Ой, Бога ради! Только не надо читать мне нотации, ладно? И не надо учить меня жить! Тоже, праведник нашелся!