Дети заерзали. Их глаза, похожие на темные стеклянные шарики, метались от мальчика к женщине.
— Меня зовут Ваал, — сказал мальчик. — На другие имена я не отзываюсь.
— Давайте обойдемся без этой ерунды, молодой че...
Скрипучий голос Джеффри оборвал ее на полуслове:
— Я ничего не буду писать. И не буду откликаться ни на какие имена, кроме своего.
Она беспомощно застыла под его немигающим взглядом и увидела, что на его губах медленно появилась усмешка, превратившаяся в жестокую улыбку, но глаза... глаза остались холодными и безжалостными, как нацеленная двустволка. Дети за столом вертелись, нервно хихикали, а он — он сидел неподвижно, сложив руки на столе.
Сестра Мириам поглядела в кухню, окликнула хлопотавших там монахинь: «Можно подавать», — и, не взглянув на детей, вышла из столовой. По тускло освещенному коридору мимо классов, по главному коридору, через приемную, за двери-витражи на большое широкое крыльцо, где сбоку от ступеней висит серая металлическая вывеска «ПРИЮТ ЗАБОТЛИВЫХ ПРАВЕДНИКОВ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ». Вдалеке, на детской площадке среди деревьев, уже роняющих свой багряно-золотой осенний убор, кругами, словно пчелы в улье, носились мальчишки из другой группы.
Сестра пересекла двор и направилась по асфальтированной подъездной дороге к маленькому кирпичному строению, совершенно не походившему на нелепую, с фронтонами и острыми коньками крыш, громаду приюта. Здесь располагались административные помещения. По соседству, в кольце деревьев, горевших на солнце яркой желтизной, стояла приютская часовня.
Сестра Мириам вошла в кирпичное здание и по тихим, застланным винно-красными коврами коридорам подошла к маленькому кабинету с золотыми буквами «Эмори Т. Данн» на дверях. Секретарь, хрупкая женщина с желчным лицом, подняла на нее глаза:
— Сестра Мириам? Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Да. Я хотела бы поговорить с отцом Данном.
— Сожалею, но через десять минут у него назначена встреча. Похоже, для юного Латты нашлась прекрасная семья.
— Мне обязательно нужно с ним поговорить, — сказала сестра Мириам и, к великому изумлению секретарши, постучала в дверь, не слушая, что ей говорит эта легендарная личность, бессменный секретарь отца Данна на протяжении двадцати с лишним лет.
— Войдите, — сказали из-за двери.
— Но, сестра Мириам, — возмущенно проговорила секретарша, — как же можно...
Сестра Мириам закрыла за собой дверь.
Отец Данн вопросительно взглянул на нее из-за широкого, застеленного промокательной бумагой письменного стола. Средних лет, в седых волосах кое-где проглядывают блестящие черные пряди. Серые глаза. Позади, на обшитой дубовыми панелями стене, висело два десятка почетных дипломов за исследования в области теологии и гуманитарных наук. Отец Данн был человеком образованным и принял сан, уже имея гарвардский диплом доктора социологии. Порой сестра Мириам недоумевала: в глазах этого сдержанного, степенного человека нет-нет да и проскакивала искра гнева.
Отец Данн сказал:
— Вам не кажется, что вы довольно бесцеремонны? Я с минуты на минуту жду посетителей. Может быть, вы заглянули бы попозже, ближе к вечеру?
— Прошу вас, святой отец. Мне нужно сказать вам пару слов.
— Может быть, вам мог бы помочь отец Кэри? Или сестра Розамунда?
— Нет, сэр. — Сестра Мириам твердо решила не отступать. Со всеми прочими она уже говорила. Ее вежливо выслушивали и предлагали каждый свои меры — кто либеральные, кто жесткие. Но ничего не помогало. Пришла пора узнать мнение отца Данна, и сестра Мириам не собиралась уходить, не высказавшись. — Мне нужно поговорить с вами о Джеффри Рейнсе.
Отец Данн едва заметно прищурился; ей почудилось, что устремленный на нее снизу вверх взгляд стал ледяным.
— Ну что ж, присаживайтесь. — Он указал на черное кожаное кресло и включил переговорное устройство на своем столе: — Миссис Бимон, попросите, пожалуйста, мистера и миссис Шир подождать несколько минут.
— Хорошо, сэр.
Отец Дани откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по столу.
— Мне кажется, я уже знаком с этой проблемой, сестра Мириам, — сказал он. — Что, есть новости?
— Сэр, этот ребенок... он совершенно не похож на остальных. Я с ним не справляюсь. Он так меня ненавидит, что я... э-э... почти физически ощущаю его ненависть.
Отец Данн снова протянул руку к переговорному устройству:
— Миссис Бимон, будьте любезны принести мне дело Джеффри Харпера Рейнса. Десяти лет.