— Нет, — тихо сказала она. — Ты не можешь уйти. Еще слишком рано.
И дверь начала закрываться.
— Пожалуйста! — взмолился Билли. — Помоги мне... Позволь остаться...
— Еще рано, — ответила женщина.
Он закричал: «Нет!» — но его уже понесло прочь от двери, все быстрее и быстрее, по мере того как свет угасал. Он всхлипывал и сопротивлялся, не желая возвращаться туда, где его ждет боль. В голове пролетели воспоминания: Уэйн за штурвалом, кричащий Крипсин, лайнер, скользящий по земле, огонь, пожирающий пассажирский салон, скрежет отрывающихся крыльев, страшный треск фюзеляжа...
Он застонал и открыл глаза. Две черные птицы, качавшиеся у его головы, с испуганным клекотом расправили крылья и улетели прочь. Они покружили в сером небе и спикировали на что-то в сотне ярдов от Билли.
«Я еще жив», — подумал Билли. Но воспоминания о золотистом свете и прекрасном пейзаже почти раскололи его сердце. Там была его мать, она ждала его, но отправила обратно. Почему? Потому что его Неисповедимый Путь еще не окончен? Он подтянул к себе правую руку и попытался сесть. Голову пронзила боль; в том месте, где его челюсть ударилась о стол, заскрежетали сломанные кости. Он заставил себя собраться и оглядел пустыню. Первые оранжевые лучи восходящего солнца разрезали небо над грядой малиновых гор. То тут, то там все еще вспыхивали огоньки; большая часть самолета — салон и кабина — сплавились в черную массу покореженного металла. Обломки рассеялись на площади в квадратную милю. Билли увидел, как из-за горной гряды вырвался солнечный свет. Жара уже нарастала; через час она станет невыносимой, а вокруг не было никакого убежища.
Он услышал стон у себя за спиной и с усилием обернулся. Уэйн Фальконер лежал в десяти футах от него, облокотившись спиной на обломок выброшенного взрывом кресла. Его лицо распухло, волосы свалялись, а одежда порвалась и обгорела. Один глаз заплыл и не открывался. Другой, глубоко запавший и ярко-голубой, неотрывно смотрел на обломки «Челленджера». Затем глаз моргнул и остановился на Билли.
— Прекрасный орел, — прошептал Уэйн. — Он мертв. Разорван на части и мертв.
Из его глаза выкатилась слеза, сорвалась вниз и потекла по окровавленной щеке.
Билли наблюдал за кружением и атаками хищных птиц. Некоторые из них дрались над чем-то, скрюченным и обгоревшим.
— Ты знаешь, где мы? — спросил Билли Уэйна.
— Нет. Какая разница? Крипсин мертв; они все мертвы... за исключением тебя.
— Ты можешь двигаться?
— У меня болят голова и бок. Но я посадил его. Мы горели, но я посадил его. Обо что мы ударились?
— По-моему, вот об это. — Билли махнул рукой в сторону горных пиков. — Кто-нибудь поможет нам. Может, увидят дым.
Уэйн посмотрел на поднимающийся вверх столб дыма. Солнце окрасило его разбитое лицо в оранжевый свет.
— Я хотел, чтобы они погибли... но больше всего я хотел убить тебя. И сам я тоже хотел умереть. Я почти ничего не помню после того, как мы ударились о землю, но помню, как кто-то вытаскивал меня из кабины. — Он повернулся и не мигая посмотрел на Билли. — Почему ты не бросил меня гореть в самолете?
— Я не испытываю к тебе ненависти, — ответил Билли. — Мне не важно, что ты обо мне думаешь. Я тебе не враг. Им был Крипсин, потому что он хотел владеть тобой... и мной тоже. Они привезли меня сюда из Чикаго и хотели, чтобы я делал... ужасные вещи. Если ты ненавидишь меня, то в этом виноват только Фальконер, который научил тебя ненавидеть.
— Папа... — тихо произнес Уэйн. — Он навещал меня постоянно. Поздно ночью, когда я ложился спать. Но... он лгал мне, верно? Нет-нет... это был не отец. Это было... что-то еще, что-то, очень похожее на зверя. Я видел его в кабине перед тем, как «Челленджер» начал падать. Он лгал мне все время, заставляя думать, что... папа жив. И он велел мне доверять мистеру Крипсину, оставаться с ним и делать все, что он скажет. Они ранили Генри Брэгга. Перерезали ему горло, но я излечил его. — Уэйн поднял руки и взглянул на них. — Я просто хотел творить добро. И все. Почему это всегда так тяжело? — В его голосе слышалась мольба.
Билли медленно встал. На его ногах все еще были полотняные тапочки, которые ему выдали на асиенде Крипсина. Земля напоминала грубый тротуар из неровных камней, поросших то тут, то там искривленными кактусами и пиками пальметт.
— Нужно найти тень, — сказал он Уэйну. — Ты можешь идти?
— Я не хочу двигаться.
— Солнце еще низко. Но через пару часов здесь будет настоящее пекло. Может быть, нам удастся найти деревню. Может быть... — Его взгляд скользнул по горной гряде, протянувшейся к северу, и Билли зажмурился от нестерпимого белого сияния. Горы были не далее, чем в миле от них, расплываясь в горячем мареве. — Там, наверху. Это недалеко. Мы доберемся.