Отец Данн снова протянул руку к переговорному устройству:
- Миссис Бимон, будьте любезны принести мне дело Джеффри Харпера Рейнса. Десяти лет.
- Да, сэр.
- По-моему, вы видели его личное дело? - спросил отец Данн.
- Да, видела, - ответила сестра Мириам.
- Значит, вы знакомы с обстоятельствами его жизни?
- С обстоятельствами - да, но мне абсолютно не понятны его желания и стремления.
- Что ж, - продолжал отец Данн, - вы, возможно, знакомы с моей теорией "младенческого стресса". Знакомы?
- Не совсем. По-моему, я краем уха слышала, как вы с отцом Робсоном беседовали на эту тему.
- Ну, тогда, - сказал отец Данн, - послушайте. Младенец - самое нежное и чувствительное из всех творений Господа. Едва родившись, ребенок уже тянет ручки, чтобы касаниями исследовать новую среду обитания. И реагирует на эту среду; а она в определенной степени формирует его. Младенцы, да и вообще все дети независимо от возраста, необычайно восприимчивы к проявлению различных чувств, переживаний, страстей. - Он многозначительно воздел палец. - И особенно к ненависти. Ребенок способен до конца жизни носить в себе пагубные, разрушительные страсти, пограничные с насилием эмоции. У мальчика, о котором идет речь, жизнь складывалась... сложно. Насилие, учиненное над его матерью, заронило в ее душу малую искру ненависти, которая, беспрепятственно разгораясь, привела к убийству отца Джеффри. Мать мальчика убила мужа на глазах у ребенка. Я полагаю, что именно здесь корень той ненависти, а может быть, страдания, которое носит в себе Джеффри. Сцена жестокого насилия произвела на мальчика сильнейшее впечатление и до сих пор жива где-то на самом дне его памяти...
Вошла миссис Бимон и положила на стол отца Данна желтую папку, помеченную "Рейнс, Джеффри Харпер". Отец Данн поблагодарил и принялся молча листать страницы.
- Возможно, Джеффри не помнит подробностей той ночи... по крайней мере, не сознает этого. Но на уровне подсознания он помнит каждое грубое слово, каждый жестокий удар. - Он на мгновение отвлекся от изучения бумаг, желая удостовериться, что собеседница внимательно его слушает. - Вдобавок, сестра Мириам, нам приходится считаться с психологией осиротевшего ребенка. Здесь у нас - сироты от рождения, никому не нужные дети, трудные дети. Они не просили их рожать. Они считают себя ошибкой, следствием того, что кто-то забыл принять противозачаточные таблетки. Нам удается - очень медленно, ценой неимоверных усилий, с ничтожной отдачей - пробиться к некоторым из них. Но этот Рейнс... он пока еще не впустил нас к себе в душу.
- Он пугает меня, - сказала сестра Мириам.
Отец Данн хмыкнул и вновь погрузился в изучение желтой папки.
- Он здесь четыре месяца. Его перевели к нам из школы Святого Франциска в Трентоне. Туда он попал из нью-йоркского приюта Богоматери, успев перед тем побывать в приюте Святого Винсента для мальчиков, тоже в Нью-Йорке. Его несколько раз усыновляли, но по тем или иным причинам он не приживался. Все приемные родители отмечали его нежелание общаться, неуступчивость... - отец Данн взглянул на сестру Мириам, - грубость и дурные привычки, непокорность родительской власти. И еще одно: он упорно отказывается откликаться на христианские имена. - Священник поднял голову и посмотрел на монахиню. - Что скажете?
- Сейчас он отказывается откликаться даже на свое настоящее имя. Он называет себя Ваалом, и я слышала, как кое-кто из ребят так его называл.
- Да, - проговорил отец Данн, поворачиваясь вместе с креслом к распахнутому окну, чтобы посмотреть на детей, играющих во дворе. - Да. И, насколько я понял, он отказывается ходить на службы в часовню. Это так?
- Да, сэр. Именно так. Он отказывается даже входить в часовню. Мы лишили его возможности смотреть фильмы, играть на площадке с другими детьми, чего только не пробовали, и все зря. Отец Робсон посоветовал восстановить все его права и больше не тратить на это силы.
- Мне кажется, это самое лучшее, - заметил отец Данн. - Очень и очень странно... А что, его отец был человеком верующим?
Сестра Мириам покачала головой, и отец Данн сказал:
- Что ж, я тоже не знаю. Мне известно только то, что содержится в этой папке. Он, кажется, мало общается с другими детьми?
- По-моему, есть несколько таких, кто пользуется его доверием, но все они похожи на него, такие же молчаливые и подозрительные. И все же, несмотря на всю свою непокорность, он прекрасно учится. Он много читает, особенно по истории и географии, и жизнеописания. Могу также отметить его нездоровый интерес к личности Гитлера. Однажды в библиотеке я услышала, как он скрипел зубами. Он читал тогда статью о газовых печах Дахау в старом номере "Лайф" и захлопнул журнал, когда заметил, что я наблюдаю за ним.
Отец Данн хмыкнул.
- Подозреваю, что он куда умнее, чем хочет казаться.
- Сэр?
Священник постучал по раскрытой перед ним странице.
- Судя по результатам стандартных тестов, у него феноменальные способности, и все же отец Робсон, проводивший тестирование, считает, что Джеффри поскромничал. Ему кажется, что на некоторые вопросы мальчик намеренно ответил неверно. Вы можете мне это объяснить?
- Нет, сэр.
- И я не могу, - сознался отец Данн и пробормотал что-то себе под нос.
- Сэр? - переспросила сестра Мириам, наклонившись к нему.
- Ваал... Ваал, - негромко повторил священник. Потом, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, снова повернулся к ней. - Он играет с нами, сестра Мириам. И, смею вас уверить, подсознательно хочет прекратить эту игру. Отец Робсон - хорошо разбирается в таких... сложных случаях. Я попрошу его поговорить с Джеффри. Однако, сестра Мириам, мы тоже не должны опускать руки. Ради самого мальчика нам нужно проявить столько терпения и силы... - он помолчал, стараясь сформулировать поточнее, - сколько должно. Договорились? - Он вопросительно взглянул на сестру Мириам.
- Да, сэр, - ответила она. - Надеюсь, отцу Робсону удастся понять его лучше, чем мне.
- В таком случае, решено. Я попрошу его при первой же возможности поговорить с мальчиком. Всего доброго, сестра Мириам.
- Всего доброго, отец Данн, - ответила она, вежливо наклонив голову, и встала.
Когда дверь за сестрой Мириам закрылась, отец Данн еще мгновение молча смотрел в окно во двор, где бестолково, точно ослепшие от осеннего солнца неопрятные летучие мыши, носились дети. Он потянулся к ящику стола, где лежала коробка с сигарами, но передумал: нет, до вечера - никаких сигар. Предписание врача. Вместо этого он взял с полки за письменным столом книгу о расстройствах психики у детей младшего школьного возраста. Но, пока его взгляд считывал сухую логическую информацию, его память вела поединок с именем Ваал.