Кровати.
"Кровати были пусты".
Отца Робсона схватили за ноги; по его телу холодными муравьями заползали дюжины рук. Он споткнулся, хотел за что-нибудь ухватиться, - но уже падал, падал, падал на пол под тяжестью тех, кто кинулся на него из черноты у дверей. Он увидел блеск зубов, круглые безумные глаза, угрожающе скрюченные пальцы и хотел закричать, но ему заткнули рот кулаком. Его дергали за волосы, пытались выцарапать глаза, не давали подняться с пола. Отец Робсон отчаянно забился, пытаясь вырваться, но те, кого он стряхивал с себя, налетали снова, как разъяренные осы. Избитый, весь в синяках, он затих, понимая, что это еще не конец.
Кто-то рывком повернул его голову направо.
В углу, привалясь к стене, стоял мальчик. Он держал свечу; воск таял и капал на пол, застывая там круглой лужицей. Пламя бесшумно колебалось, отбрасывая красноватые тени на стену вокруг головы мальчишки. Тень скрывала и его глаза, тусклое сияние свечи заливало лишь плотно сжатые губы. Губы взрослого мужчины, подумал отец Робсон.
Мальчик прошептал:
- Мы дожидались тебя, сучий поп. Теперь можно начинать.
Дети ждали. Блестели в свете свечи глаза. Отец Робсон слышал их хриплое дыхание, затуманившее холодные оконные стекла. Начинать? Начинать? Он понял, что опоздал. Мальчишка подмял их своей властью, заразил безумием, околдовал, и они превратились в бледные тени его черной ярости. Отцу Робсону захотелось закричать, громко позвать на помощь, звать, звать, звать, не стыдясь. Кого угодно. Господа. Но он боялся подать голос; он боялся, что его не услышат, боялся, что поймет, какая ему уготована участь, - и тогда сойдет с ума.
Ваал наблюдал за бледным лицом человека, простертого перед ним на полу. Пламя вдруг вытянулось, как лезвие ножа, и высветило глаза, которые хищно растерзали душу священника и вырвали его сердце.
В глубине комнаты, среди кроватей, что-то пошевелилось. Трое детей кого-то удерживали там, кого-то вырывающегося, мотающего головой, кого-то с огромными блестящими глазами. Женщину. На железной койке была распята растрепанная женщина в ночной сорочке. Отец Робсон стал вырываться, чтобы увидеть ее лицо, но тщетно. Его держали чересчур крепко. Он увидел ее раскинутые руки и ноги, хрупкие, белые. Пальцы беспомощно сжимали металлические прутья изголовья.
Ваал распорядился:
- Ричард, сходи запри дверь из крыла сестер на лестницу. Живо. Мальчик кивнул и скользнул в темноту. Через несколько минут он вернулся, и Ваал, видя, что приказ выполнен, похвалил: - Молодец, мой славный Ричард.
Взгляд Ваала уперся в отца Робсона, и священник увидел на мальчишкиных губах слабую улыбку, словно тот уже объявил себя победителем в этой гнусной игре. Ваал сказал:
- Поздно бороться, сучий поп. Что есть, то есть. С каждым днем моя сила росла. Теперь это мои чада. Здесь был мой полигон; последним испытанием стало это... - Он поднял свечу. - Детская душа проста и невинна. Взрослые... сложнее. Явился мой ангел света. Он принес дары, сучий поп. Дар жизни, дар свободы. Я дарую свободу тем, кто истинно верит в меня. Да! Одним касанием я возношу их на царский престол. Одним касанием уничтожаю. Они в моей власти. И ты тоже.
Лицо отца Робсона исказил страх. На глазах выступили слезы, из носа закапало на пол. Ваал сказал:
- К чему слезы, сучий поп? Ведь тебя ждет вечная награда. Или ты грешил, драл по углам сестер? Божий человек, где твой Бог? Где Он? - Ваал склонился к подставленному ему мертвенно-бледному лицу. - Где Он сейчас, сукин отец? Я скажу тебе. Съежился от страха и не знает, куда деваться. Прячется в темноте, загораживаясь крестом.
Ваал выпрямился.
- А теперь я возлягу с моим ангелом света и познаю его, - насмешливо проговорил он, и дети расступились, давая ему дорогу. Отец Робсон с трудом повернул голову ему вслед.
Ваал - пламя освещало его суровое, решительное лицо - остановился у кровати, на которой лежала женщина, и отдал свечу одному из детей. Отец Робсон увидел, как женщина замерла. Она не шелохнулась, даже когда дети отпустили ее. Ваал неторопливо снял трусы и жадными руками развел в стороны ноги женщины. Он пристроился сверху и вдруг, вмиг обезумев, царапая до крови, разорвал на ней сорочку. Отец Робсон заскрипел зубами и закрыл глаза, чтобы не видеть страшного мгновения, но остались звуки: шлепки, шорохи, стоны женщины, прерывистое дыхание мальчишки. Наконец Ваал выплеснул семя, издавая такие звуки, что отца Робсона чуть не вывернуло. Скрипнули пружины; мальчишка поднялся и натянул трусы. Вдруг отец Робсон в поту и слезах выдрался из державших его рук и рывком поднял голову.
Он услышал потрескивание огня. Мальчишка свечой поджег матрас. Огонь подкрадывался к истерзанному нагому женскому телу. Повалил темный дым. О Боже, подумал священник, мальчишка убьет нас. Он забился, кусая губы, но все было напрасно.
Ваал отступил от кровати. Языки пламени отражались в его красных глазах. Он перешел к другой койке и обеими руками сорвал с нее простыни. Отец Робсон в ужасе следил за ним. Ваал поджег кровать не свечой, как он подумал. Огонь пришел от рук мальчишки, от его тела. Ваал вдруг застыл, и ткань в его пальцах обуглилась. Женщина на полыхающем матрасе не шевелилась; пламя лизнуло изорванную сорочку, побежало по волосам, и отец Робсон отвернулся.
Мальчишка с торжественно простертыми руками, точно дирижируя симфонией огня, шел по спальне, касаясь одеял, подушек, матрасов, отдавая их ненасытному быстрому пламени. Отцу Робсону стало трудно дышать, он услышал, как дети вокруг закашляли - но никто не пытался потушить пожар. От жара лопнуло стекло, потолок почернел от копоти. Перед лицом отца Робсона кобрами покачивались языки пламени. Ему почудился запах горелого мяса - его мяса.
Он сознавал, что дым из-под двери сочится в коридор. Вскоре жар и запах гари поднимут сестер. Но что-то сдавило ему горло, не давая вздохнуть. Он поперхнулся своими нелепыми надеждами на спасение. Крыло, где спали монахини, было отрезано от коридора. Они не почувствуют запаха дыма, пока огонь не доберется до лестницы.
Над ним на фоне бушующего пламени встал Ваал. Все смотрели на него, их одежда дымилась. Ваал сказал, перекрывая шум: "Разорвите его на куски", - и дети кинулись на отца Робсона, как стая жадных крыс на разбухший труп, прокусывая кровеносные сосуды. Когда все было кончено, они замерли среди алых луж, искательно протягивая руки к Ваалу.