Когда начали сгущаться сумерки, мы остановились. Повозки расставили квадратом, внутри разожгли огонь. Бушмены распрягли буйволов, давая им пастись. Кевин и Пит ушли на охоту с несколькими бушменами, вооруженными луками и копьями. Молодая и симпатичная бушменка через полчаса принесла две выдолбленные миски из дерева, наполненные на треть рисовой кашей.
Увидев, что Нат с удовольствием принялся за еду, я последовал его примеру. Каша была очень вкусная и сытная, только с кислым привкусом. Бушменка нам принесла в тех же мисках прозрачную жидкость, которую африканер назвал бушменским чаем.
Нат спросил:
— Понравилась каша?
— Да, очень, только немного кислила.
— Это яйца красных термитов, редкий деликатес. Его дают только уважаемым гостям, — он откровенно наслаждался моими рвотными позывами. Потом я все-таки успокоился, ведь едят же люди личинок, змей, лягушек и прочую нечисть.
Яйца как яйца, икра тоже ведь яйца рыб. После осознания сего факта стало пофиг, тошнота прошла. Я с улыбкой ответил африканеру:
— А попросить добавки можно?
Нат был доволен, подчеркнув, что мое самообладание его удивило: сам он в первый раз не смог сдержать рвоты, пока не узнал от одного человека, что именно в этих яйцах содержится и чистый белок, и полезные для человека элементы.
Донеслось эхо выстрела, расстояние было большим, повторных выстрелов не было.
Первыми появились бушмены, неся в руках зверьков, похожих на крупных тушканчиков. Затем явился Кевин с ляжкой антилопы, шатаясь под ее тяжестью. Он объяснил Нату, что им удалось подстрелить антилопу Канна, самую крупную в Африке, весом до полтонны. Взяв с собой семерых воинов, Кевин ушел обратно, вернулись они через часа два, нагруженные мясом и шкурой. Шкуру тащил сам Пит, едва не падая на землю под ее весом.
Мясом племя и мы были обеспечены, через час уже разносился ароматный запах по всей саванне. Нат оказался прав, поварами бушменки были отменными. Еще ниже, чем их мужчины, они были юркими и живыми. Но по красоте до химба им было как до Луны пешком.
Как там Эну? Заныло в паху при воспоминании о ней. Это такая сексуальная бомба, что мои прежние девушки в сравнении с ней казались полумертвыми зомбаками.
Мясо было нежным, таяло во рту, словно его приготовили в шикарном ресторане.
— Они знают травы, которые очень сильно смягчают мясо, — Нат трескал так, что за ушами трещало, — я тебе говорил, что готовят они отлично.
И это была правда, так вкусно я не ел целую вечность. Понемногу все насытились, шустрые бушменки быстро навели порядок, замолчали даже их младенцы. Над кочевым лагерем опустилась тишина, изредка прерываемая мычаньем буйволов.
Утром лагерь ожил, замычали буйволы, которых впрягали в повозки, кричали и бегали дети, суетились женщины. Завтрак в нашем понимании у кхомани не предусмотрен, его заменяет отвар из трав, именуемый бушменским чаем.
Нат поговорил с Айява, знахарем, который и вождем являлся по совместительству. После обеда предполагалось пересечь границу с Ботсваной. Наконец племя выстроилось в походную колонну, впереди и сзади — вооруженные воины, в середине дети и женщины, часть пешком, часть на повозках. Белые, как чуждый элемент в этой культуре, распределился по всей колонне. Нат, сопровождаемый Питом, шел впереди с Айявой, мы с Айманом шли ближе к середине, перемигиваясь с бушменками, озорными и веселыми, которые охотно играли в кокетство при помощи взглядов. Кевин шел чуть позади, он вообще был самым неразговорчивым и предпочитал уединение.
Через час мы пересекли вброд небольшую речушку, где у одной из повозок заклинило колесо, из-за того, что смазки не хватило. Нужно было его выбить с оси, немного стесать саму ось, смазать и снова одеть. Вот здесь я стал любимчиком и кумиром бушменок и, доведись нам провести еще одну ночь среди них, постель мне бы скрасила пара красоток. Трое бушменов взявшись за край повозки, пытаясь поднять, чтобы выбить колесо, но у них не получалось: они приподнимали повозку и опускали, не в силах ее удержать. Физически они были слабые все, без исключения: тощие, низкие, с впалой грудью.
Подойдя к ним и примерно определив, что повозка полупустая, я, удобно ухватившись в приседе, встал, словно выполнял становую тягу. Колесо оторвалось от земли на сантиметров двадцать. Бушмены, не мешкая, выбили его деревянными молотками. У меня заломило спину и, если бы не Айман, подхвативший со мной край повозки, я бы ее бросил. Скорыми движениями бушмен стесал немного дерева с оси и так же быстро смазал ее. Одели колесо, и мы с Айманом отошли. Руки у меня дрожали от напряжения, а спину тянуло, но я мужественно улыбался, словно это пустяк.