Бушмены и их женщины загалдели: первые оживленно и с опаской смотря на меня, вторые восхищенно и примерно оценивая меня как мужчину для секса. Это читалось в их глазах. Какая женщина не хочет получить потомство от сильного самца при родоплеменном строе? Они прямо пожирали меня глазами, особенно старалась довольно симпатичная бушменка, что вчера угощала нас кашей.
— Не советую тебе с ними заигрывать, — я не заметил, как подошел Нат, — получишь отравленную стрелу в спину, даже не заметив, как к тебе подкрались. Кхомани довольно ревнивы, и здесь нет дефицита мужчин, как в племени химба.
На обед мы остановились под группой развесистых деревьев, на которых отдыхал леопард. Завидев наш табор, он предпочел мгновенно скрыться в зарослях кустарника и исчезнуть в высокой траве.
Женщины и дети быстро собрали хворост, и в трех небольших котлах снова варилось мясо, дразня нас запахами. Когда мы присели, к нам подошла симпатичная бушменка, и у них с Натом завязался разговор. Видно было, что женщина просит, а африканер, хмурясь, пытался что-то доказать. Так и не убедив женщину, он в сердцах сплюнул и обратился ко мне.
— Она просит тебя переспать с ней, она вдова, ее мужа убил лев во время одного из кочевий. Вдовы, чьи мужья убиты зверем, не могут больше выйти замуж или просто быть с мужчиной, потому что дух мужа отомстит. Это глупость, но у них такие обычаи. Повторно она может выйти замуж лишь за того, кто убьёт или убил льва без огнестрельного оружия. Я имел глупость ляпнуть, что ты убил льва дубинкой, когда мы были у химба, вот теперь она просится за тебя замуж.
Я хлопал зенками. Возомнил себя неотразимым, считая, что мой мужской магнетизм влечет ко мне бушменку, а она, оказывается, просто практичная.
— Я же могу отказаться?
— Конечно можешь, я пробовал ее уговорить, но она очень просит передать тебе ее слова, надеется на твое согласие. — Нат сплюнул еще раз. — Это все мой поганый язык, хотел произвести впечатление на Айяву.
— Да прекрати, Нат, пусть приходит ночью, с меня не убудет, к тому же мало людей смогут похвастаться бушменкой среди своих достижений.
Я улыбнулся, девушка была довольно симпатична, при мысли о сексе я почувствовал, что организм готов.
— Мы через пару часов будем в Ботсване, может, сразу и расстанемся. Так что, парень, если хочешь ей помочь, то полезай в крайнюю повозку, она ждёт тебя там.
Это было неожиданно. В повозке, во время движения посреди племени, вооруженного отравленными копьями и стрелами?
— А как же стрела в спину, Нат?
— В отношении нее не беспокойся, к ней никто не приближается. Так что давай иди, времени у нас немного, скоро граница.
Под любопытными взглядами половины племени и крайне выразительным взглядом Аймана, обнажившим в улыбке все тридцать два сомалийских зуба, я поднялся на повозку.
Увидев, что я пришел, бушменка встрепенулась, ее глаза моментально увлажнились, превратив ее в козочку. Я задернул полог, чтобы нас видело как можно меньше глаз, и стянул рубаху через голову. Бушменка сняла с себя одежду, состоявшую из широкой нагрудной повязки и некоего подобия шорт, украшенных короткой бахромой.
Ну что тут говорить? В грязь лицом я не ударил, хотя той страсти, что была с Эну, не получилось. Но сама девушка была огонь. Единственное, что меня напрягало, ее скромные размеры во всем. Несколько раз с ее губ сорвался стон, и это был не стон страсти, а боли. Виновато улыбнувшись, я останавливался, но она ободряла меня, и проникновение инь в янь или наоборот продолжалось. Я даже успел войти во вкус, когда безмерно благодарная мне женщина преподнесла мне сюрприз. Опрокинув меня на спину на шкуры, она начала целовать тело, спускаясь все ниже. «Неужели возьмет?» — мелькнула мысль, потому что Эну даже понятия не имела о таком виде секса. Но бушмены, видимо, были более продвинуты в вопросах любви, и эта оказалась просто непревзойденным мастером, заставившим меня на время забыть о реальности.
Я даже не почувствовал, что повозка остановилась, не слышал голоса пограничников, разговаривавших с Айявой, не знал, что в этот момент все мои друзья лежат в повозках, укрытые шкурами, а сверху играется на шкурах молчаливая малышня бушменов. Пограничники просто отдергивали полог и, заглянув внутрь, уходили. Для них это была формальность.
И, конечно, я не знал, что приближавшиеся к нашей повозке пограничники остановились, услышав явственный мужской стон, говорящий о пике блаженства, улыбнувшись, переглянулись и махнули рукой Айяве: «Проезжайте, извращенцы».