М е л ь н и к о в. Да, но... всё-таки я...
В а с с а. А вы - смелее!
М е л ь н и к о в. Лучше, если бы вы сами...
В а с с а. Ну, это слишком жирно будет для прокурора, чтоб я ему кланялась. Платить - согласна, а кланяться - нет! К тому же я - человек грубый, прямой. У меня - не выйдет. Вы сегодня же, пожалуйста! Потом позвоните и скажите цифру. Желаю успеха. Ну-с?
М е л ь н и к о в. Разрешите откланяться... Спешу в суд.
В а с с а. Да, да, спешите! (Сидит, закрыв глаза. Выдвинула ящик стола, чего-то ищет. Нашла коробочку, рассматривает содержимое, помешивая его вставкой пера. Шум за дверями. Быстро спрятала коробочку в карман. Входит Людмила.)
Л ю д м и л а. Здравствуй; мама Вася! Милый мой, удивительный сон видела я, удивительно красивый...
В а с с а (целуя её). Для тебя, Людок, и явь хороша.
Л ю д м и л а. Нет, послушай...
В а с с а. За обедом расскажешь.
Л ю д м и л а. Там Натка смеяться будет, или ещё кто помешает, или я забуду. Сны ужасно легко забываются. Ты здесь послушай.
В а с с а. Нет, Людок, иди! И пришли мне Лизу живенько.
Л ю д м и л а. Ах, боже мой! Какая ты сегодня недобрая!
В а с с а (одна, ворчит). Недобрая... Эх, дурочка... (Лиза пришла.) Брат жалуется, что ты не слушаешь его, замки не смазала.
Л и з а. Васса Борисовна, не успеваю я. Одна для всех, на весь дом... Трудно мне! Дайте помощницу, девчоночку какую-нибудь...
В а с с а. Этого - не жди! Терпеть не могу лишних людей в доме. Тебе помогают барышни. Получаешь - хорошо, старайся. Меньше спи. Брат - дома?
Л и з а. Нет.
В а с с а. Сергея Петровича позови ко мне.
(Стоит среди комнаты, думает, щёлкает пальцами, щупает карман. Железнов - в халате, растрёпанные курчавые волосы, щёки, подбородок давно не бриты, толстые седые усы.)
В а с с а. Только что встал или спать собираешься?
Ж е л е з н о в. Что тебе надо?
В а с с а (плотно притворяя дверь в комнату Анны Оношенковой). Не кричи. Не страшен.
(Железнов возвращается к двери.)
В а с с а (обошла его, притворила и эту дверь). Обвинение твоё утвердил прокурор.
Ж е л е з н о в (схватился за спинку стула). Не верю! Врёшь.
В а с с а (спокойно). Утвердил.
Ж е л е з н о в. Я ему, подлецу, девять тысяч в карты проиграл. Я намекал ему... Ещё одиннадцать дал бы...
В а с с а. На днях получишь обвинительный акт, после этого арестуют тебя, в тюрьму запрут.
Ж е л е з н о в. Пожадничала ты, пожадничала! Мало следователю дала. И Мельникову, видно, мало. Сколько дала, скажи?
В а с с а. За растление детей полагается каторга.
Ж е л е з н о в (сел, мотает головой, говорит глухо). А ты - рада?
В а с с а. У тебя дочери - невесты. Каково для них будет, когда тебя в каторгу пошлют? Кто, порядочный, замуж их возьмёт? У тебя внук есть, скоро ему пять лет минет. Лучше бы тебе, Сергей, человека убить, чем пакости эти содеять!
Ж е л е з н о в. Тебя убить следовало, вот что! Убить, жестокое сердце твоё вырвать, собакам бросить. Замотала ты меня, запутала. Ты...
В а с с а. Не ври, Сергей, это тебе не поможет. И - кому врёшь? Самому себе. Не ври, противно слушать. (Подошла к мужу, упёрлась ладонью в лоб его, подняла голову, смотрит в лицо.) Прошу тебя, не доводи дело до суда, не позорь семью. Мало о чём просила я тебя за всю мою жизнь с тобой, за тяжёлую, постыдную жизнь с пьяницей, с распутником. И сейчас прошу не за себя - за детей.
Ж е л е з н о в (в страхе). Что ты хочешь, что тебе надо? Что?
В а с с а. Ты знаешь.
Ж е л е з н о в. Не быть этому! Нет...
В а с с а. Хочешь, на колени встану? Я! Перед тобой!
Ж е л е з н о в. Отойди. Пусти! (Пробует встать.)
В а с с а (нажала руками плечи его, втиснула в кресло). Прими порошок.
Ж е л е з н о в. Уйди...
В а с с а. Подумай - тебе придётся сидеть в тюрьме, потом - весь город соберётся в суд смотреть на тебя, после того ты будешь долго умирать арестантом, каторжником, в позоре, в тоске - страшно и стыдно умирать будешь! А тут - сразу, без боли, без стыда. Сердце остановится, и - как уснёшь.
Ж е л е з н о в. Прочь... иди! Пускай судят. Всё равно.
В а с с а. А - дети? А - позор?
Ж е л е з н о в. В монастырь попрошусь. Пускай постригут. В схимники. Под землёй жить буду, а - буду!
В а с с а. Глупости говоришь. Прими порошок!
Ж е л е з н о в (встаёт). Не... не приму. Ничего от тебя не приму...
В а с с а. Прими добровольно.
Ж е л е з н о в. А то - что? Отравишь?
В а с с а. Сергей, вспомни о дочерях! Им жить надо. За пакости отцов дети не платят.
Ж е л е з н о в. А за матерей?
В а с с а. Бессмысленное сказал. Пойми, Сергей, я на суде молчать не стану. Я расскажу, как ты привозил в мой дом гулящих девок, как распутничал с ними, показывал гулящим-то Наталью с Людой, скажу, как учил их вино пить...
Ж е л е з н о в. Врёшь! Это Прохор, брат твой, учил, Прохор.
В а с с а. Людмилку напугал, и оттого она вроде слабоумной, учиться не может, ни к чему не способна.
Ж е л е з н о в. А Наталья - вся в тебя, вся!
В а с с а. Так вот знай: всё скажу суду и людям!
Ж е л е з н о в (встал, рычит). Отойди! Страшно глядеть на тебя. Пусти. (Оттолкнул её, идёт к двери.)
В а с с а (за ним). Прими порошок, Сергей...
Ж е л е з н о в. Нет! (Вышли. В двери - Лиза, в руках её - поднос, на нём несколько штук разнообразных замков. За нею - Прохор Храпов с большим амбарным замком в руке.)
П р о х о р (угрюмо). Из-за чего грызлись?
Л и з а. Не знаю. Слышала только, что она уговаривала его порошок принять.
П р о х о р. Какой порошок?
Л и з а. Наверное - лекарство.
П р о х о р. Какое лекарство?
Л и з а. Откуда мне знать - какое?
П р о х о р. Ну, и дура! Сергею никаких лекарств не требуется. Он здоров, как верблюд. Мы с ним до четырёх утра, всю ночь девятку ловили и коньяком питались.
Л и з а. Содовый порошок, может быть.
П р о х о р. Ещё раз - дура! Коньяк соды не требует. Чего торчишь? Поставь замки на стол. Ничего не видишь, не знаешь. За что тебе подарки дарю?