Их жизнь была бесконечным путешествием. Она состояла из бесконечной езды в карете по полям пшеницы или золотистой ржи, по широким равнинам, бесконечным степям, пыльным сельским дорогам, глубокой грязи больших дорог, горам и долинам. Лето и осень постепенно переходили в снежную зиму, труппа продолжала свой путь и, словно маленькая темная лента, двигалась по бескрайней равнине, покрытой глубоким снегом, под свинцово-серым однотонным небом русской зимы. В дождь и в ясную погоду, днем и ночью, ночью и днем труппа двигалась вперед. Под палящим летним солнцем, под снежными бурями суровых зим эта героическая маленькая группа артистов медленно прокладывала себе путь по самым глухим и забытым углам Европейской и Азиатской России. Так маленький Вацлав узнал Россию и научился любить ее.
У детей семьи Нижинских не было конца интересным переменам в жизни. Они редко жили на одном месте дольше месяца. Они переезжали из города в город, ехали через деревни; на каждой заставе им при въезде открывали ворота одетые в мех казаки, внимательно изучавшие их взглядами, или охранники в униформе, которым всегда надо было показать пропуска и заплатить деньги.
Потом перед детьми возникал их временный дом, всегда гостиница или постоялый двор — холодные комнаты с керосиновыми лампами, которые обычно ужасно коптили, и большими изразцовыми печами, на которых дети любили сидеть или спать.
С момента приезда на новое место труппа была занята днем и ночью. Артистам приходилось быть еще и рабочими сцены. Они выгружали сначала реквизит, затем костюмы, имущество труппы и свои личные вещи. Потом начинались репетиции с местными музыкантами, обычно непривычными к тому, чтобы аккомпанировать артистам балета; иногда эти репетиции кончались дракой и слезами. Элеонора старалась держать детей возле себя, в гардеробной или за сценой, считая, что так для них будет безопаснее. Но мальчики каждый раз, когда уставали смотреть на родителей, убегали на улицу или, играя, бегали по театру. Для этих детей старшие на время танца мгновенно становились рыцарями и принцессами, нимфами и фавнами. Дети не могли отделить реальность от сказки, потому что балеты, которые они видели, казались им реальнее, чем сама жизнь.
Они ели и спали в каком-нибудь углу театральной сцены или в почтовой карете на коленях у родителей. Иногда — там, где нельзя было найти гостиницу, — они проводили ночи у мужиков в их украшенных резьбой деревянных хижинах. В пути они видели чудесные страны и города, много племен, много разных обычаев, костюмов, танцев и песен. Песни и танцы всей России были их колыбельными. Маленькие Станислав и Вацлав понемногу подрастали в этой невероятно пестрой и разнообразной среде. В семье прибавился еще один член — маленькая дочь Бронислава.
Вацлав лишь смутно помнил события тех лет. Он говорил: «Моя мать, возможно, помнит, когда у меня прорезался первый зуб, но вряд ли помнит, когда я начал танцевать». Однако он ясно помнил, когда именно он впервые выступил перед публикой. Тогда ему было три года. Его отец сочинил для своего талантливого сына па-де-труа — матросский танец, который маленький Вацлав исполнял вместе с братом и крошечной сестрой. Он очень гордился этим танцем маленького матроса.
Фома быстро обнаружил, что среди его талантливых детей самым одаренным был Вацлав, и начал обучать его. На этих начальных уроках танца Фома преподал сыну простейшие шаги и пять позиций. Вацлаву очень нравились эти уроки, и каждый раз, когда у отца появлялось время, мальчик просил его показать новые шаги. Его отец не верил в пригодность очень строгих методов тренировки для такого маленького ребенка. С этого времени дети часто выступали в балетах.
Страсть Фомы Нижинского к жене поблекла. Разъезжая по Центральной России, он встретил молодую танцовщицу-еврейку и вскоре уже имел с этой девушкой бурный роман. Элеонора, горячо привязанная к мужу и преданная ему, заметила его измену, но не могла ничего сделать и лишь молча переносила свою печаль. Девушка поступила в труппу Нижинских, и они продолжали ездить с танцами из города в город.
Элеонора наняла для своих троих детей няню, и однажды в Варшаве, где Фома в это время был балетмейстером, оставила детей под ее присмотром, когда сама должна была уйти на репетицию. Под окном остановился шарманщик. Станислав взобрался на подоконник, от любопытства наклонился вперед, потерял равновесие и, закричав от ужаса, упал из окна третьего этажа. Падение мальчика остановили перила балкона первого этажа. Отец услышал его крик, голоса, вопли няни, выбежал на улицу, увидел своего старшего сына в этом опасном положении, бросился вверх и спас его от смерти. Но переживания и сотрясение мозга, которое, вероятно, перенес ребенок, имели печальные последствия: его развитие прекратилось. Этот сильный и физически здоровый малыш навсегда остался младенцем по уму.