— Не могу, жопа застряла.
Она поморщилась, уже догадывается, что нарочно такие слова вворачиваю, но терпит, суфражизм обязывает.
— Чтоб её вытащить, нужно чаще ходить в Щели Дьявола. И бывать в высшем обществе.
Я вздохнул.
— Это равнозначно?
— Вадбольский!
— Я не просто всего лишь баронет, — пояснил я, — таких в Петербурге как воробьев, так ещё и бедный.
— Бедность не порок, — заявила она. — Можно блистать умом, подвигами, какими-то славными деяниями.
Я покачал головой.
— Не-а. С жопой в берлоге уютнее. А вы к чему это задвигаете?
Она криво усмехнулась.
— К тому, что нужно рейд повторить. Вряд ли получится так же здорово, но что-то да нароем? А нам репутацию нужно укреплять. Все увидят, что это не случайная победа нашего движения.
Я помолчал для важности, пусть думает, что колеблюсь, она начала ерзать по сиденью, я повторил тупеньким голосом:
— Но мы… в расчете?
Она сказала с неохотой:
— Да, я слово не нарушу. Но разве вам самому не хочется…
— Не хочется, — возразил я, не давая договорить, — я простой и простодушный, не люблю всё это такое дракостное… или дракливое?
— Драчливое, — подсказала она.
— Вот-вот, мне бы лежать, как Обломов, книжки с картинками смотреть…
— Кто такой Обломов?
— Рыцарь такой, сила неимоверная, да всё с дивана не мог слезть.
— Как Илья Муромец?
— Да, это его правнук. Зачем мне всё это?
Она вздохнула, повернулась ко мне наполовину. От её тела пахло женским теплом, хотя суфражистки не совсем женщины, я поспешно заглушил гормональный зов, а она, словно ощутив что-то, нахмурилась и чуть отодвинулась.
— Ну, я могу снова меч купить!
— Ломаются, — напомнил я. — Из чугуния их делают, что ли?
— Найдем более прочный, — сказала она.
Я подумал, подвигал бровями, так процесс думанья визуализируется, постарался чтобы колебание в голосе прозвучало как можно заметнее:
— Тогда и сумку побольше. И чтоб не протекала. В прошлый раз весь изляпался.
— Свинья грязь найдет, — сказала она и тут же поспешно добавила: — Большую сумку, что ещё?
— А ничо, — ответил я. — Сумку вы будете таскать. Вы же помкомандира! Вам и собирать все трофеи. Это чтоб я ничего не спер.
Она посмотрела зло, застыла на миг, было видно, что старательно просчитывает варианты, но Глориана и Дроссельмейер не выдадут, что она таскала за мной сумку, как денщик, а на выходе я всегда почтителен и учтив, как к командиру высокого ранга и титула.
— Идет, — сказала она. — Но теперь Глориана планирует получить доступ для нас в Синюю Щель Дьявола.
— Это что?
Она вздохнула.
— Очень непонятная Щель. Не новая и не древняя, но не исчезает. Сколько туда ни ходило лучших воинов, большая часть там и осталась.А из последних рейдов никто не вернулся!
— То есть, — спросил я осевшим голосом, — становится всё опаснее?
— Да, баронет. Вам уже страшно?
— Ещё бы, — пробормотал я. — Я же не боец, я книжник… Но как мы…
Она перебила:
— Глубоко не пойдем. Прости, но нам важно просто туда зайти и выйти. Нужно утвердить в обществе мнение, что женщины в самом деле могут не только посещать Щели Дьявола, но и сами водить отряды. Это поможет нашему справедливому движению.
Я вздохнул.
— Вот уж всю жизнь мечтал помогать феминисткам.
Она помолчала, двигая губами и вроде бы даже шевеля языком, сказала задумчиво:
— Феминисткам… Это из латыни? Хорошее слово…. Давно придумали?
— Где-то слышал, — ответил я. — Сибирь велика, что у нас только не услышишь. Наши служанки так и вовсе читают по ночам книжку Мэри Уолстонкрафт «В защиту прав женщин». Ниче так написано, с чувством. Теперь они вообще убивать мужчин готовы.
Она охнула, вытаращила глаза.
— У вас в Сибири читают?
Я ответил гордо:
— У нас не Греция, у нас есть всё!.. И «Декларация прав женщины и гражданки», её накалякала Олимпия де Гуж ещё на год раньше. Ах-ах, игнорирование и забвение женских прав, «тирания сильного пола» и есть причина национального несчастья и нравственного разложения. Дескать, женщина рождена свободной и по праву равна мужчине… и прочая ерунда.
Она ахнула, отшатнулась.
— Да что у вас за Сибирь такая?
— А нас феминизмом не удивишь, — сказал я нагло. — У нас воздух свободы!.. Могу продавать в бутылках по рублю за штуку.
Водитель наконец повернулся в нашу сторону, поинтересовался очень вежливо:
— Госпожа, куда-нибудь ещё?
Иоланта наконец-то заметила, что автомобиль давно проехал под аркой распахнутых для нас ворот усадьбы и уже стоит у лестницы её роскошного дворца.