Где-то очень далеко, словно из другой вселенной, я услышал как Иван говорит гулким голосом, растягивая звуки:
— Ло…шад…ки замори…лись… ваша милость… Привал бы…
Я собрал волю в кулак, возвращаясь в здесь и сейчас, ответил хриплым голосом:
— Хорошо, командуй!
Он бросил на меня короткий взгляд, в котором я рассмотрел усталую усмешку.
— Вы барин, ваша милость. Командуйте.
— Привал, — сказал я, согласно подсказке. — Что ещё скомандовать?
Он усмехнулся чуть шире.
— Дальше я сам. Но можете скомандовать, чтобы я собрал сучья на костер, расседлал коней, стреножил, дал им овса, разогрел ужин…
— Понял, — ответил я. — Это чтоб я не забыл? Издали видно, что я первый раз в лесу?
Он кивнул, сказал уже серьёзно:
— Сразу. Но видно и то, что быстро учитесь. Вы же не знали, как к лошади подойти, я видел!.. А сейчас уже в седле, словно татарин какой малахаистый!
Я слез с коня и тупо смотрел, как он управляется с конями, потом собирает сушняк на костер, вытаскивает из мешка котелок, хлеб, крупу… Нахлынул отходняк, потрясенный разум снова и снова возвращался к той безобразной драке. Да, уже знаю, мир жесток, люди убивают друг друга с невообразимой легкостью и не сказать, что сильно мучаются совестью. Но то они, а это я, который никогда не дрался, и вообще ботаник по жизни и по натуре.
Когда Иван набрал в ручье поблизости воды в котелок и поставил варить кулеш, я спросил упавшим голосом:
— Хочешь сказать, те двое… могли пострадать очень уж сильно?
Он хмыкнул, посмотрел на меня через пламя костра с непонятным интересом.
— Жалко?
— Да, — признался я. — Они же голодные, сам видел, а я их так грубо…
Он покачал головой.
— Одного, может, и откачают, хотя вряд ли, а главарю точно кырдык.
— Ох, — вырвалось у меня. — Я не хотел.
— Всё к лучшему, — заверил он. — Повезло, что у вас такая силушка. Богатых не любят. Вас не только бы побили и обобрали, а то и вовсе. Душегубы, что им терять?
Я тяжело вздохнул, это мы спасаем даже волков, попавших в прорубь, вытаскиваем грузных лосей из болота, подбираем и несем в дом раненых или ослабевших лесных зверят, а в этом мире только убей, убей, убей! Хоть бедного зверя, хоть человека, ибо человек тоже зверь, особенно если чужой.
Когда я вытаскивал из дорожного мешка заботливо завернутые в чистую холстину хлеб и мясо, выпал и крохотный носовой платок с пятнышком крови.
Иван сразу насторожился, бросил на меня острый взгляд. Я ответил извиняющей улыбкой, дескать, не обращай внимание. Не объяснять же, что это кровь Василия Игнатьевича, он так тяжело кашлял, а мне его кровь нужна, чтобы лекарство готовить, нацеленное на особенности его организма.
— Давайте, — предложил он, — отстираю?
— Нет-нет, — сказал я. — Всё сам, всё сам.
Он взглянул из-под насупленных век, голос заметно потяжелел.
— А это не для колдовства, запрещенного церковью?
— Успокойся, — ответил я. — Какой из меня колдун?
Он хмыкнул, но продолжал буравить меня недобрым взглядом. Этот мир, шепнула мне Алиса с сочувствием, ещё не начал отвыкать от жестокости. Нет, даже так: этот мир в жестокости не видит жестокость. Здесь убивают много и часто, сейчас всё ещё продолжает выковываться та становая кость общества, что позволяет выживать среди таких же озверевших народов.
Я вздохнул, нужно не просто выжить, но и занять достойное место, а для этого нужны люди сильные, жестокие и уверенно прущие к цели.
Потому, если буду мямлить, затопчут, каким бы умником не был, и какие бы знания не скопились в моей голове, такой же уязвимой не только для удара меча или сабли, но и простой дубины.
Часть первая
Глава 5
Утром я проснулся и ощутил, что за время сна мои кости уплотнились, а сухожилия стали толще. На это ушло, правда, семь часов, процесс долгий, но какое это успокаивающее чувство, несмотря на жуткий голод, из-за которого и вынырнул из сна.
Иван лежит у костра, явно просыпался не раз, спит к догорающим углям другим боком.
Я подбросил на покрытые сизым пеплом угли пару сухих веток, вчера запасли их достаточно, Иван тут же открыл глаза, взглянул на меня очень внимательно.
— Смотрю, барин, — проговорил он хрипловатым со сна голосом, — вы всё моложе и похожее на старого барона, да будет Господь к нему милостив.
— В дороге человек меняется, — согласился я.
Мы с бароном одного типа, а мелочи я как раз старательно подгоняю. Хотя череп в целом тот же, подбородок сделал чуть-чуть ширше, ещё и ямочку там посадил совсем крохотную, а так в целом всё, как и было. Это там я как все, но здесь, похоже, красавчик, да и статью удался, как сказали барон и баронесса. Хотя эту стать я подгонял себе сам, меняя несколько раз и вес, и рост, вот же дурак был, на моду ориентировался.