Вечером после отбоя, когда всем курсантам предписано лечь в постели и держать руки поверх одеяла, Толбухин отложил газету «Санкт-Петербургские Ведомости» и сказал счастливым голосом:
— Как здорово! С первого января по правилам этикета женщинам запретят застегивать на блузке две верхних пуговицы.
Равенсвуд протянул с недоверием:
— Правда?.. Ну, теперь заживем…
Я спросил скептически:
— А что изменилось, а? Для нас?
Я промолчал, Толбухин сказал со вздохом:
— Ну вот Вадбольский опять всё испортил! Мог бы притвориться, что поверил, как и все.
Дверь резко распахнулась, я понял, что отворили ударом ноги. На пороге трое крепких парней в форме курсантов Академии старшего курса.
И в комнату вошли по-хозяйски, всё знакомо, не первый год здесь, окинули нас троих внимательными и оценивающими взглядами.
Первый, самый крупный, сказал весело:
— Привет, малышня!.. Мы со второго курса. По традиции, берем над вами шефство. Будем помогать изучать науки, а также тренировать вас… ну на будущее.
Толбухин и Равенсвуд промолчали, явно такое не нравится, я вынужденно взял на себя роль старшего по комнате:
— Это конечно, здорово. С удовольствием примем вашу помощь. Завтра или послезавтра поговорим, что нам нужно…
Все трое переглянулись, засмеялись так же разом, что значит спаянный коллектив, старший сказал так же весело и самым дружелюбным голосом:
— Учителя не спрашивают, что вам хочется. Будут учить по своим программам. А мы вам поможем по своим. Вот ты, борзый, будешь чистить мне сапоги! Ну и всякие там мелочи, что понадобится моей светлости.
Я поднялся встал напротив, он чуть ниже меня, но плотный, мясистый, из тройки самый крупный.
— Денщиков будешь выбирать на службе. А слуг — в имении своего папаши. Здесь тебе не там, понял?
Он вздохнул, улыбка исчезла с его лица, протянул руку и цепко взялся за мое правое плечо.
— Парниша…
Я сказал внятным голосом:
— Убери руку.
Он хищно улыбнулся.
— И что ты мне сделаешь, мелкота?
— Сломаю, — пообещал я.
Его улыбка стала шире.
— Попробуй, если сумеешь…
Я левую ладонь положил на его лапищу на плече, правой с силой ударил сверху по локтю. Влажно хрустнуло, вожак громко охнул и упал на колени.
Я отступил на шаг, сердце колотится, дрожь начала охватывать всё мое тело.
— Убирайтесь, — проговорил я напряженным голосом. — Иначе сломаю всем троим шеи.
Двое, что до этого улыбались, а потом посерели и стали меньше ростом, опомнились, подхватили своего лидера под руки и быстро вытащили в коридор.
Я подошел к двери, захлопнул, повернулся к притихшим сокомнатникам.
— А хорошо день прошёл?
Толбухин сказал поспешно:
— Никто из них жаловаться не будет! Они вторглись на наш этаж в ночное время!.. За такое не только выговор, могут вообще вылететь!
Равенсвуд не отрывал от меня взгляда, на лице проступила неуверенная улыбка.
— Ну и удар у тебя… Это и есть, как догадываюсь, российская дедовщина?
— Она самая, — ответил я. — Гомер сказал, на кого не действует слово, подействует удар в челюсть. Спим?
Равенсвуд пробормотал:
— Да, тут заснешь… И как Россия существует с такими порядками?
— С нами Бог, — ответил я высокопарно, — Будь это Германия, уже бы ласты склеила.
Он посмотрел на меня в недоумении, как и Толбухин, что за выражение, сказал бы просто кони двинул или копыта откинул, а то какие-то ласты.
Часть вторая
Глава 5
У меня ряд простеньких аугментаций, что становятся доступными с развитием медицины каждому человеку. Это усиление слуха, зрения, физической силы, ускоренной регенерации. А с появлением нанитов всё это стало ещё на ступеньку выше, то есть, кроме усиления зоркости добавилась возможность видеть в темноте, а царапины стали заживать быстрее не вдвое, а вчетверо, так же и с остальными возможностями. А все знания, ранее закачанные из Всемирной Сети, стало возможным сортировать по любым запросам…
Но здесь существует странное явление, что простой суеверный народ называет магией, надо ещё разобраться с этим явлением, а вот эти для меня как раз настоящие и самые грозные противники.
Дело в том, что у физической мощи достаточно четкие границы, не перепрыгнешь, а если и сумеешь, то на малую величину, а вот с магией, как понимаю, подниматься проще. Или не проще, но там высота пока никем не достигнута и даже не обозначена. Но даже на малом уровне те хлопцы, что как бы владеют магией, уже согнут меня в бараний рог.
Утром, когда мы трое, позавтракав вместе, топали в Учебный корпус, дорогу нам перегородили четверо крепких парней, один из них тот самый сынок герцога, Ротбарт, у которого отец и дядя чины в Императорской Канцелярии.