Он усмехнулся.
— Давай, спрашивай.
Я сам ощутил, как голос мой звучит жалко и смущенно:
— Как становятся магами?
Он вытаращил глаза, хотя обещал не удивляться, сказал в затруднении:
— Как, как… просто рождаются ими. Ну не сразу, но у подростка можно иногда заметить, что он может что-то ещё… ну, другое… И тогда за него хватаются, как за сокровище, отправляют в особые школы, чтобы развить…
— Погоди, — сказал я, — выходит, магия была всегда?
Он посмотрел в изумлении.
— Ты чего? Магия появилась с Порчей или Щелями Дьявола, по-научному, с Дистозом.
— Одновременно или вместе?
Он посмотрел на меня озадаченно.
— Разве не ты, дикий ты наш, говорил в таких случаях: «А не один хрен?»
Я вздохнул.
— Ладно, здесь в библиотеке книги на эту тему есть?
Он проговорил с усмешкой:
— Думаю, немало. Ты же любишь старые книги читать?
Толбухин сказал счастливым шепотом:
— Ещё денек отмучиться, а там выходные!.. Красотища. Никаких занятий, свободный выход в город… Всегда бы так!
— Как? — уточнил я.
Он хохотнул.
— Два дня занятий, два дня выходных!.. А лучше всего бы только выходные…
— Куда пойдешь? — спросил я.
Он выпучил глаза.
— Ты чего? Куда я пойду?.. Не местный, чай. Денег даже на извозчика нет. Это ты баронет, а я простой дворянин. Правда, потомственный, а не какой-нить пожалованный. Просто выходным радуюсь.
— Лодырь, — сказал я. — Значит, послезавтра за стену?
— Можно завтра, — пояснил он. — После занятий. Но в воскресенье вечером должен быть здесь, отметиться у дежурного.
Равенсвуд ничего не сказал, немец, что с него взять, уже уткнулся в учебник, я увеличил зум, приближая изображение обложки, так и есть, это уже за второй курс, и всё понимает, судя по спокойному лицу, очень уж старательный.
На следующий день нас с утра повели на проверку насчёт наличия магии. Я спросил тихонько Толбухина, почему не сделали при отборе в Академии, он поморщился, объяснил, что процедура долгая и дорогая, теперь проще, когда отсеялись сорок девять из пятидесяти, это ж какая экономия времени и денег!
Как я понял, при попытке ощутить магические способности в человеке, тратятся какие-то ценные ресурсы, для нашего курса понадобился весь день, а если бы решились проводить при отборе кандидатов, то заняло бы около двух месяцев.
Толбухин и Равенсвуд прошли раньше меня, оба ничуть не расстроились, что не обнаружилось даже зачатков магии, я как-то даже обрадовался, хотя и понимаю, нехорошо, но так как бы повышаются мои шансы, у кого-то же обнаружатся…
Пришлось разуться, босыми ногами встал на некую металлическую плиту, поискал глазами окошко, где высветятся мои данные насчёт веса, процента жира, мускулов и воды, а также электропроводность и прочее, но это же магия, такая же тёмная и непонятная, как история мидян, плита даже не хрюкнула.
Двое мрачного вида искусников, у меня язык не поворачивается назвать их магами, скучающе смотрели на свои пластинки в руках, такого же цвета, как плита подо мной, только размером с ладонь, оба синхронно, как два Ивана из ларца, покачали головами.
Я спросил с надеждой:
— Что, совсем мало?
Один из магов ответил нехотя:
— Нуль.
Второй добавил вежливо:
— Даже намека нет, что вообще-то не удивительно, вы не расстраивайтесь. Даже в благородных семьях, что старательно накапливают способность к работе с магией из поколения в поколение, таких мало.
Я сказал горько:
— Простите, что занял ваше время. Пойду топиться.
Оба кивнули с полнейшим одобрением, мол, таким туда и дорога.
Часть вторая
Глава 7
На большой перемене, когда мы втроем вышли из столовой, довольные и сытые, к нам наперерез двинулся крупный и массивный старшекурсник, я узнал в нём одного из тех, кто вчера сопровождал двух курсисток и рассыпа́лся в комплиментах.
Лицо нахмурено, глаза полыхают гневом, а из ноздрей едва не вылетают клубы дыма.
Я вздохнул, сказал вполголоса:
— Топайте на занятия. Я вас догоню.
— Но, — сказал Толбухин, однако Равенсвуд с силой потащил его за рукав, и Толбухин умолк.
Старшекурсник остановился передо мной, загородив дорогу.
— Ты, скотина, — прошипел он, — ты осмелился опозорить нас перед лицом княжны Глорианы!.. И её подруги Иоланты!