Горчаков хорош, очень хорош. Чувствуется, что влиятельная родня воспитывает своих отпрысков всесторонне, готовя к трудной службе государевой. Мало устроиться по протекции на теплое место, надо продвигаться по служебной лестнице, где необходимы упорство, знание, трудолюбие.
Я чувствовал себя полным ничтожеством, когда он, постоянно выигрывая схватку, всякий раз терпеливо объяснял мои ошибки и указывал, как исправить.
После часа занятий я взмок и едва дышал, а он оставался свежим, как английский огурчик, и я уважительно прочувствовал, как его гоняли в родовом поместье с детских лет, в то время как дети простолюдинов и купцов игрались в песочке.
— Быстро схватываешь, — сказал он одобрительно.
— До твоего уровня, — сказал я, едва переводя дух, — мне как черепахе до Олимпа!
— Вскарабкаешься, — заверил он. — Не зря же сумел добраться из глухой Сибири. Тоже, кстати, подвиг.
Я вздохнул, на душе тяжесть побольше, чем была у Сизифа на плечах.
— Всё верно, — проговорил нехотя, словно признаваясь в тяжком проступке, — Драться не умею, не хочу… и стараться не буду. Все эти attaque de battement, attaque retenue, feinte d’attaque, attaque de gauche, battement de prime phrase, d’armes action d’escrime, vitesse не для меня, не люблю, я книжник, я Овидия читаю!
Его брови взлетели выше, при всей невозмутимости я заметил в его глазах тщательно скрываемый интерес. Новые термины, которые я вообще-то почерпнул из словарей современного спортивного соревнования, говорят прямым текстом, что я знаю больше о воинских приемах, чем преподают на военной кафедре. И то, что не хочу им учиться, не говорит о том, что не знаю их хотя бы на уровне начинающего.
— Но ты выходил из драк победителем, — напомнил он.
— Только за счёт скорости и ударной мощи, — пояснил я честно и добавил про себя, спасибо аугментации, но это пока не наткнусь на действительно сильных.
Он сказал задумчиво:
— Тогда тебе нужно избегать дистанционных боев…
— Размажут с дальней, — признался я.
Он усмехнулся.
— Я заметил, всё поворачиваешь так, что противник сам навязывает тебе ближний бой. Или тебе бросают вызов, а там уже ты выбираешь оружие.
— Верно, — согласился я. — Пока везет.
Он сказал с сочувствием:
— Подумай, как устоять и на дистанции. Везти будет не всегда.
— Пока не вижу, как.
Он примирительно усмехнулся, сделав вид, что верит. Мы собрали оружие и пошли прочь из зала воинских упражнений.
Я вздыхал, учиться драться не хочется, это как вернуться в детство, где все мы были дикими, тупыми и решали детские проблемы ударами кулаков или пинками. Но я и тогда был ботаником, но, к великому счастью, наступил перелом. В обществе наконец-то сообразили, что именно ботаники становятся как самыми богатыми, что для простого народа так важно, так и самыми могущественными, а мощь стала определяться наконец-то не размером дубины.
Однако здесь мне не там, нужно продумать, как в самом деле повысить мощь, особенно на дистанции. В старину говорили: «Молодец против овец, а против молодца сам овца». Я сейчас молодец против сокурсников, но уже третий курс, боюсь, сумеет меня обломать. Не говоря уже о тех, кто на службе империи или у знатных фамилий. Там вообще звери, перед которыми я даже не овца, а ягненок.
Кликухи даются с первого знакомства, и даже самые несправедливые так прилипают, что годы и годы уходят на то, чтобы от них избавиться. Да и то получается далеко не всегда.
Наши аристократы ещё при вступлении приклеили мне прозвище «сибирская деревенщина», «безграмотный лапоть», хотя как раз в грамоте я показывал лучшие результаты, Горация и Овидия шпарил наизусть, что только вызывало неприязни ещё больше.
Но после тех стычек на курсе меня начали побаиваться задирать. Не все, конечно, но если бы не увидели мои кулаки в действии, меня бы пинал почти каждый, мир жесток.
К счастью, реальной магии почти ни в ком нет, решает пока что физическая сила, а я уже показал, что если на деревенщину сядешь, то слезешь с выбитыми зубами.
И всё-таки либо не все усвоили, что могу дать сдачи, либо не верят, либо кто-то решил, что втащит этому сибирскому увальню, и получит толику внимания.
Это я узнал через пару дней, когда мы с Равенсвудом шли из учебного корпуса в библиотеку, а кто-то громко и резко окликнул:
— Эй ты, деревенщина!
Я спросил Равенсвуда:
— Это тебя?
Равенсвуд юмора не оценил, гордо выпятил грудь:
— Я потомок хозяев половины Италии!