— А у тебя? — спросил я в лоб.
Он вежливо улыбнулся.
— У меня семейные. Защитные.
— А нападальные?
— Я не воин, — ответил он мирно.
— Но мечом владеешь на уровне мастера!
— Детей дворян учат с детства, — сказал он, посмотрел на меня и уточнил, — по крайней мере, в Петербурге. И в Москве. Дворянин, не владеющий всеми видами оружия — нонсенс. Кроме ножей, конечно. То оружие черни и бандитов.
— Гм, — сказал я. — Как раз я ножами и топориками… У нас в глуши был спорткружок, метали ножи и топоры в мишени. Подсаживаешься так, что за уши не оттянешь!
Он слушает всегда с интересом, речь у меня особенная, много интересных «сибирских» словечек, что звучат дико, но если покрутить их на языке, оказывается, очень даже емкие и точные определения.
— Покажешь?
— В выходные принесу, — пообещал я.
Когда видят нас с Горчаковым, многие морщатся, чего вдруг высокородный сын светлейшего князя общается с нищим баронетом из глухой Сибири. Уже все в училище знают, что у меня ни клочка земли, а это разве не самый веский довод, чтобы плевать на меня с недосягаемой высоты тем, кто побогаче?
Однажды в коридоре наткнулся на Морозова, отсалютовал, тот одобрительно кивнул, остановился, как будто что-то вспомнив.
— Ах да, Вадбольский… Завтра истекает двухнедельный срок. Готовы?
— Всегда готов, — ответил я бодро.
— Тогда сегодня после занятий, — решил он. — Вижу ваш прогресс, но нужно зафиксировать официально. Вашим оппонентом будет Волобуев, как и в прошлый раз.
— Спасибо, — сказал я, — Спасибо Андрей Сергеевич!
После занятий Толбухин и Равенсвуд ринулись в столовую, я потащился в зал для воинских упражнений, что у нас называется тренажерным залом или тренажеркой, но здесь таких слов, как «тренировка», «тренер», нет.
В зале, как обычно, всегда бравый и подтянутый Морозов, всегда налитый силой, энергией и неиссякаемым оптимизмом, гоняет курсантов с этими самыми упражнениями.
Меня такая участь коснется разве что краешком, я на инженерном. Инженер, правда, тоже обязан хорошо держать меч и уметь им сражаться, но не в той степени, как студенты воинской кафедры.
Завидев меня, он весело оскалил зубы, на удивление белые и ровные, как ряд жемчуга, сказал весело:
— А вот и наш герой первого удара!
Подошел Волобуев, спросил заинтересовано:
— Герой прорыва первой линии?
Морозов засмеялся, блестя зубами и глазами.
— Нет, пока только в удалой драке.
— А второй у него плох?
— Не знаю, — ответил Морозов. — Пока что ему хватало одного первого.
Волобуев взглянул оценивающе, покачал головой.
— Ну, с саблей так не получится. Сегодня зачётный день?
— Да, — ответил Морозов. — Проверь, не зря ли я давал ему отсрочку.
Волобуев кивнул мне на арену, потащил саблю из ножен. Я взялся за рукоять меча, он в удивлении вскинул брови.
— Мы без доспехов, парень. У меча преимуществ нет, а в скорости он проигрывает.
— Я попробую, — сказал я кротко. — Не получится, возьму саблю.
Вообще-то рискую сильно, с появлением сабли мечи не сами по себе ушли в прошлое, но я укрепил не только кожу и кости, связки теперь не оторвутся при ускорении и повышенной нагрузке.
Волобуев пожал плечами, встал в стойку и вопрошающе взглянул на Морозова. Тот посмотрел на меня, я вытащил наконец-то меч, но никакой стойки, жду, как наглый бретер, против которого вышел самоуверенный сопляк.
Морозов вздохнул.
— Ладно… Êtes-vous prêt?
Возможно, он ждал, что топну копытом и подниму меч остриём вверх, что в фехтовании означает отказ от боя, но я кивнул.
— Allez, — сказал он и добавил уже без всякой фехтовальной терминологии, — se battre!
Волобуев, подозревая какой-то подвох, пошел на меня осторожно, сабля в его руке порхает, как бабочка, в фехтовании нужно коснуться противника остриём своего оружия, сила удара вообще не применяется, а меч как раз оружие ударного типа, если зацепит, мало не покажется.
Оба следили за мной настороженно и с опаской. Волобуев должен был закончить схватку в первые же секунды, но всё дело в том, что меч в моей руке вовсе не тяжелый лом, которым только скалывать лед с петербургских улиц, сила моих мышц делает его легким, а скорость реакции позволяет замечать начало любого приема Волобуева. И я легко перехватывал саблю с какой бы стороны он ни пытался до меня добраться.
Глаза Морозова становились всё шире, Волобуев хмурился, наконец я выбрал удобный момент и ткнул остриём меча, как шпагой, ему в защитный щиток на животе.