Волобуев охнул и согнулся, Морозов тут же хлопнул в ладоши.
— Рана смертельная, — определил он, — победил курсант Вадбольский.
Я отсалютовал обоим, Волобуев сказал хмуро:
— Те же вроде медведь… а вертишься как белка. Несолидно.
Морозов покачал головой.
— Видел-видел, как с амии занимались Равенсвуд и сам Горчаков. Но не думал, что преуспеют… настолько! Вы сдали экзамен, можно сказать, блестяще.
— Спасибо, — сказал я, — ваше превосходительство.
Он осмотрел меня с головы до ног, вздохнул и сказал уже по-дружески:
— Эх, Вадбольский… Вам на воинском факультете самое место!.. А вы убиваете время в инженерике. Ею могут заниматься и простолюдины! А мы должны защищать Отечество!
Я хмыкнул.
— А если дворян перебьют, а мир захватят простолюдины?
Он отмахнулся.
— Опять эти сибирские шуточки? Мир не сможет без дворян. Это костяк всего, особенно армии.
Военные, подумал я, последнее звено эволюции животного мира, дальше начинаются люди, потом идут инженеры, что уже венец эволюции человека, но улыбнулся вежливо, поклонился.
— Большое спасибо, ваше превосходительство, что поверили!
Он ответил с кислой улыбкой:
— Не я один. Думаете, Горчаков с вами просто так общается?.. Ладно, идите. И продолжайте говорить, что идете к девкам, когда направляетесь в библиотеку!
Я, окрыленный, пошел к выходу, но вдруг Морозов окликнул, я обернулся, он подошел ближе и сказал негромко:
— Да, вас натаскивал Равенсвуд. Но он не всё вам показал, Вадбольский, не всё…
Я пробормотал обалдело:
— Это… как…
— Он гораздо более умелый боец, — сказал он ещё тише, — чем показывает. Я таких видел в боях на Кавказе, в Азии, да и на кордонах Европы. У него не фехтовальные приемы. Его учили убивать.
Я шел из тренировочного зала и думал в смятении, не такой уж я и хитрый, вон и Морозов видит, что я не тот, каким стараюсь казаться. И Равенсвуд не совсем уж серая единица, умеет больше, чем выказывает. Хотя сильные и честолюбивые из курсантов уже делают шаги по возвышению, кто-то по своей инициативе, кто-то выполняет волю своего рода, у тех всегда далеко идущие планы.
Но Морозов видит всех нас насквозь, а курсанты зрят сибирского лапотника, что хорошо, даже прекрасно. Каждый, напротив, старается показать себя выше, чем он есть, среди таких затеряться проще.
Правда, Горчаков тоже меня заметил, но для него я выделяюсь разве что силой.
Однако показывать, что я сильнее однокурсников, всё же не стоит. Сильных высматривают и сразу стараются затащить в свой род слугами, что дает им защиту, материальную поддержку и какое-то влияние. Ставка на то, что сильные на первом курсе станут ещё сильнее к его окончанию, на втором курсе будут вообще ого-го, а на третьем так вообще…
Но у меня нет той магии, о которой все говорят и которой владеющие кичатся направо и налево. И на втором, как и на третьем курсе, буду таким же, в этом мире ничего не смогу себе добавить, а выживать придется с тем, что у меня есть.
А те, кто владеет хоть какой-то магией, получат надо мной преимущество.
В выходные показал Горчакову, как метать топорики.
Он внимательно всё перещупал, посмотрел на меня странно.
— Понимаю, почему у вас не в чести красивое фехтование, полное изящества и грации.
— Почему?
— Вас учили убивать, — ответил он ровным голосом, — быстро.
Я виновато развел руками.
— Чему не научишься, когда лишён магии. Но вообще-то у нас в дикой Сибири метание топоров, как уже говорил, спорт. На расстояние, на точность, на виртуозность. В мишень, и никакой крови.
Он покачал головой.
— Но и страшное оружие. Я вот ни разу не попал. А ты ни разу не промахнулся, хотя последний раз бросал с закрытыми глазами!
Я широко улыбнулся.
— Есть одна хитрость…
Он спросил заинтересованно:
— Какая?
— Я знал, — сообщил я заговорщицки, — где мишень.
Он разочарованно вздохнул. Где она стоит, и он знал, даже видел. Да только топоры бились о мишень то обухом, то рукоятью, а частенько вообще летели мимо.
Но даже стукались как-то вяло, так можно разве что шишку на лбу набить. А с любым топором, что бросал я, надсадишься, пока вытащишь из твердой древесятины.
Всё равно, сказал я себе упрямо, двигаюсь, как черепаха. Я же способен и на добавочный разгон, кроме базовой аугментации. Ускорить ускорение, как говорят в Одессе. Или оттюннинговать по запросу пользователя. Мой мозг на усилении может работать в сто тысяч раз быстрее, спасибо пластине с зеттафлопником, но, если попытаюсь и двигаться хотя бы раз в пять шибче, мышцы попросту оторвутся от костей.