Потом:
— Нет, ты думай, что хочешь. Ты знаешь, я уже что только не перепробовала. Что только не делала. И зависть, и ревность, и фиг знает что. Подвергла всему, что только могла придумать… Впрочем, кое-что осталось, но это, типа так, интеллектуальное развлечение…
Вадим слушал без интереса. Ему только казалось немного странным, что у Маши есть какая-то внутренняя жизнь. Она уже виделась ему пустой, словно кукла.
Ну а сам-то что, лучше?
5
— Э-э… это Семеныч, — смущенно прокряхтели в трубке.
Вадим вспомнил Семеныча, раскачивающегося на стуле и скромно жующего нарезку.
— Да, здравствуйте.
— Эта… А вы же к нам хотели заглянуть, вроде. А?
Вадим, которому вполне хватило предыдущей встречи, довольно грубо спросил:
— Что ему нужно?
Семеныч обиделся:
— Ему — ничего. Вы же сами хотели. Ну… вам так будет лучше. Ага.
Вадим вспомнил о странном звонке несколько дней назад и решил, что стоит поехать и разобраться. Расставить все точки над «i». Раз и навсегда.
— Хорошо. Буду сегодня после работы.
— Вот и ладненько, — обрадовался Семеныч.
Поднимаясь по лестнице к Сашиной квартире, Вадим услышал пьяные голоса. Они медленно сипели параллельно друг другу, выстраивая путаный разговор, в котором информация попадает в воздух, но собеседниками не усваивается.
— A-а… ты эта… в курсе, что мы с Ханом… под подпиской?
— Ха. А кто здесь не под подпиской?!
Всеобщее веселье.
— Да, слушай, дай досказать… Я им сварил. Ну, сам вмазал… а им на двоих оставил… А они, козлы, пошли на квартиру… все вынесли…
— Не, послушай… В девяносто втором… можно было за полтинник зелени откосить… эта… от сто второй статьи… Ты хоть знаешь, что это была за статья? Умышленное убийство.
Вадим приблизился к обладателям голосов: расположившись у мусоропровода, мужики пили водку. Вадим так и сказал:
— Мужики, дайте пройти.
Один повернулся, обозрел мутным взглядом:
— Давай, братан, только пузырь не задень.
— Да вижу, не задену.
Места было мало, никто не посторонился. Вадим поднял ногу, пронес ее совсем близко к бутылке. Раздались восхищенные возгласы:
— Ой, молодец, братан… Впритирку прошел, снайпер!
Нажав кнопку звонка, Вадим обнаружил, что звонок не работает. Толкнул дверь, и она открылась.
— Проходите, милости просим, — засуетился Семеныч.
Он был одет в кофту с люрексом на больших пуговицах, с рукавами «летучая мышь». Саши не наблюдалось. Зато на кухне разместились незнакомые люди в разных стадиях опьянения.
— А пардон — не одолжите ну буквально капельку… сообразить чего-нибудь поприличней? — заискивающе произнес Семеныч, указывая на нехитрую снедь на столе. Вадим машинально вытащил деньги. Семеныч исчез.
Остальные персонажи косились на Вадима угрюмо.
Неопределенного возраста человек, опухший, вполне бомжеватого вида, обратился к женщине с растрескавшимся ртом:
— А че у тя губы-то ненакрашенные? Пришла в гости — так накрасься!
Женщина подняла на него мутный взгляд; лицо ее озарила издевательская улыбочка:
— А ты че, губнушку хочешь мне подарить? Вить, Вить, слышь, намекает! Губнушку мне подарить хочет!
Витя был дедом, изо рта у которого торчали два желтых зуба, а из маленьких глаз — полубезумный взгляд. Он вынул из сумки девятую «Балтику» и открыл ее, подцепив крышку ногтями. Первый персонаж оживился:
— О, брат, крепкие у тебя пальцы! Ты мне не поможешь, а то у меня палец сломан… во, вишь, сломали мне тут козлы одни…
Протянул старику пол-литровую водку и кисть левой руки, из которой под странным углом торчал большой палец. При этом Вадим ощутил почему-то свою причастность к козлам, приведшим его к увечью. Старик вернул первому персонажу развинченную бутылку. Тот был теперь совершенно открыт душой и начал делиться ее содержимым:
— А я вот сегодня с утра не пил — к матери ходил. С утра встаю, а денег нет. А надо — пустой же не пойдешь. В общем, не нашел. А потом мне дали цветы, просто так дали. Я и пошел, на могилку-то. А теперь вот выпью. Бутылок собрал, то да се. В общем, нормально.
Появился Семеныч с пивом. Открыл бутылку и протянул Вадиму благоговейно.
Первый продолжил рассказывать:
— А я в ВДВ служил, в свое время-то. Хотел в Афган. Выдрал из карты все переломы, чтоб взяли. А у меня перелом ребер был — батя меня молотил, я за мать заступался. Стульями там, чем попадет. А все равно не взяли, суки. Ну — за вас.