Гарпан говорит, а сам потихоньку к щенку крадётся. И вдруг как крикнет:
— Тымба, на место!
Щенок вздрагивает, шлёпается на пол, со всех ног бросается из палатки.
— Так ево надо учить, Вадимка, — наставляет старик. — Шипко хорошая собака будет, с малых лет слово понимает. Ну, давайте чай пить!
Он выуживает из чашки кость, подаёт Вадимке:
— Брось Тымбе, да смотри, штоб Оронка не отняла.
Гарпан угощает нас лепёшками, ставит рыбу на стол, подкладывает мяса. Мы едим охотно и впрок, боимся, как бы снова не пришлось сидеть на одной картошке.
От сытости и усталости закрываются глаза.
— Теперь спать, — объявляет Степан Степаныч. — До вечера.
— Спать, спать… — поудобней мостится Иван Гурьяныч. — Эх, если б до самого утречка!
А мне вдруг захотелось посидеть у палатки, хотя бы с полчасика, подумать кое о чём. Например, о нашем проводнике и товарище — об Иване Гурьяныче.
Впереди у нас пять-шесть походных дней, больше ста километров пути. Если мы будем кружить, как сегодня, нам и месяца не хватит.
Вернуться? Вот стыдобушка!
Значит, надо искать проводника.
Впрочем, зачем его искать? Он есть — Гарпан Гильтоныч. Только согласится ли? У самого беда страшная.
Откуда-то доносятся голоса Вадимки и Асаткан. Ну, понятно: прячутся за толстенной сосной, что стоит рядом с палаткой.
Асаткан интересуется Вадимкиной родословной:
— У тебя мама есть? А бабушка? А дедушка?
Есть у Вадимки и бабушка и дедушка, мой отец. Он живёт в другом городе, на границе Сибири с Уралом.
— А у меня одна бабушка Лапо, — вздыхает Асаткан. — И никого, никого больше.
— Бабушка Лапо? — смеётся Вадимка. — Неужели?
— Ты почему смеёшься? — сердится Асаткан. — Ты знаешь мою бабушку?
— Я слышал о ней. Нам рассказывали, как она электричество рукавицей гасила.
— Кто рассказывал? — повышает голос Асаткан. — Скажи, кто?
— Председатель колхоза и одна женщина. Забыл, как её зовут.
— Как бабушка свет гасила? Ну-ка, скажи?
— Как? — Вадимка теряется, но не сдаётся. — Рукавицу на лампочку натянула… Ну и света не стало.
— Врёшь, врёшь, врёшь! — Асаткан сердито пристукивает ногой. — Моя бабушка никогда так свет не гасила. Никогда! Никогда!
— Гасила!
— Нет! Нет! Нет!
— По-твоему, нам наврали?
— Да! Да! Да!
— Ладно, — неожиданно соглашается сын. — Если хочешь, спроси у неё самой.
— И спрошу!
Пожалуй, пора мне вмешаться в этот спор.
— Вадим!..
Они не видели сидящего рядом свидетеля. Асаткан бежит за палатку, а сын понуро бредёт ко мне.
— Зачем ты обижаешь девочку? — спрашиваю я.
— Но ведь это правда!
— Возможно. Только говорить надо вежливо.
— Хорошо, я буду вежливо.
Что-то я не узнаю своего сына: очень уж покладистым стал. Надолго ли?
Вечером мы разжигаем костры. Олени, успокоившись, постепенно разбредаются по пастбищу. Мы берём их в огневое кольцо; костёр от костра в полукилометре. Иначе не получается.
Оленята пасутся в кругу матерей и отцов. В случае угрозы они защитят детей мощными рогами.
Я дежурю с Вадимкой. Степан Степаныч — с Темником.
У Гарпана костёр самый большой и самый яркий.
Пока мы спали, старик смастерил Вадимке моршни, вроде лаптей из оленьей кожи. Они лёгкие, тёплые, носятся на травяной подстилке, для мягкости.
Сын не налюбуется на них — и так и этак ногами вертит. Как же, будет что показывать знакомым ребятам! Кто, спросят, сделал? Сам дедушка Гарпан. А кто такой Гарпан? Кто дедушка Гарпан? Разве так сразу расскажешь?
Вадимке очень нравится дедушка Гарпан.
Лес от пастбища метрах в пятидесяти, высокий, лохматый, полнеба закрыл. Перед ним зеленеет вереск, синеет голубичник, всюду разбросан соснячок-подросток. Сейчас в нём, наверно, притаились наши враги. Мы их караулим, они — нас. Авось мы заснём, погаснут огни, тогда они подползут на брюхе и — цап-царап! Одного оленя, другого, хоть всё стадо.
— Батя, мы не будем спать. Ни за что!
— Нет, не будем. — Я с трудом разлепляю тяжёлые веки.
Семьсот оленей пасёт дедушка Гарпан; каждый олень стоит пятьдесят рублей по колхозным ценам. Если ж олень работает в экспедиции, то за него платят колхозу полтора рубля в день. Каюру особая плата — сто пятьдесят рублей в месяц. Ни самолёт, ни вертолёт, ни лошадь — ничто не может сравниться с оленем. Потому и спрос на них большой.
Вот какое богатство доверяют дедушке Гарпану!
У нас с Вадимкой одноствольное ружьё, заряженное жаканом, полупустой патронташ и мой охотничий нож, удивительно дорогой и удивительно неудобный. Бедное оружие наше показывает, что этому участку не придаётся особого значения. Главное направление — Гарпаново; он вооружён карабином последней марки. У Степана Степаныча с Темником тоже по ружью. У них пост номер два.