Справа вдруг начинает осыпаться песок. Мы с Вадимкой забываем о наставлениях Гарпана и поворачиваемся к горе.
Прямо над нами, на крутом изгибе, в тёмную синеву неба впечатаны два изюбра. Красивые рога их с острыми отростками будто вбиты в небесную пустоту. Точёные ноги заметно подрагивают от нетерпения, ноздри ходят широко и властно. Чуткие уши почти лежат на спине.
Гордо вскинуты головы изюбров. Кажется, вот-вот опустят они рога, ударят в землю копытами и затрубят голосисто, серебряно. И откликнутся им другие, такие же сильные и красивые.
Звери смотрят на солонцы.
— Бугуны! — шепчет Гарпан. — Быки-изюбры!
Изюбры начинают спускаться с горы. Сохатый, минуя последние деревья, приближается к заветному месту. Козы — как мы их проглядели? — уже месят ногами чёрную жижу.
И вот все звери сходятся на тёмном пятачке, жадно припадают к солёной земле, слушают обманчивую тишину.
Они близко от нас, так близко, что мы слышим резкие запахи, вздохи, сопение. Вот сохатый поднимает голову. В чём дело? К солонцам крадётся опоздавший гуран. Изюбры тоже настораживаются. Затем все трое наставляют на гурана свои рога, гонят его обратно в лес.
Вадимке хочется спросить, почему звери прогнали гурана, зачем они лижут чёрную землю, кто из них сильнее: изюбр или сохатый? А если придёт медведь? Что тогда будет? И почему медведь сильнее сохатого? Но Гарпан предупреждающе поднимает палец. Вадимка кивает: «Понял. Молчу».
Постепенно звери успокаиваются. Один из изюбров решает познакомиться с лосем — уморительно тянет к нему свою морду. Они обнюхиваются и остаются друг другом довольны. Козы любезничают по-своему, прислонившись друг к другу шеями.
Совсем неожиданно раздаётся в лесу тревожное громкое кашляние гурана. Мгновение — и звери будто растаяли. Одним махом взлетели на крутую гору изюбры; стрелами промчались к ёрнику козы; стремительно метнулся к ближнему леску сохатый. И всё умолкло.
С большим сожалением покидаем мы солонцы. Обиженный гуран сделал своё дело — распугал зверей.
Утром прощаемся с Гарпаном.
Старик встал затемно и успел кое-что сделать. Вадимкин нож с пластмассовой ручкой он переиначил на свой лад. Ручка теперь наборная: кружочек бересты, кружочек юхтовой кожи. Легче, удобнее, теплее — как у всех хороших охотников. И рука не скользит, и зимой не холодно.
Сына моего Гарпан считает будущим охотником.
Потом он почистил медной проволокой Вадимкин дробовик. Эта чистка имеет свой смысл: она снимает свинцовый налёт, делает ружьё прицельней и не коробит ствол.
Всем нам старик выкроил из оленьей кожи какое-то подобие сандалий. Даже в походе у него есть запас кожи.
— Теперь и медведя убьёшь, — довольно говорит Гарпан, вручая Вадимке дробовик. — А я шкуру выделаю. И тебя научу.
Утро сегодня хмурое. В низинах прижимается к земле жиденький туман, на травах жемчужно поблёскивает обильная роса. Небо задёрнуто серой пеленой, и не поймёшь сразу, что там наверху.
Дождя, кажется, не будет, хотя бы до обеда.
Лагерь наш в полном беспорядке. Сёдла разбросаны — мы подкладывали их себе под голову, — несобранная палатка лежит на земле. Огонь чадит еле-еле — чаю невозможно согреть. Впервые у нас такое.
Степан Степаныч как будто бы не в духе. Молчаливо седлает Милку, придирчиво взвешивает на руках вьюки и, напружинившись, вскидывает их на седло. Лицо его в мелких капельках пота, рукава засучены до локтей, дарёные моршни развязно хлябают.
Иван Гурьяныч возится со своим барахлишком. Неизвестно, куда девались его прыть, разговорчивость, желание поучить нас таёжному делу. Говорит он мало, а делает и того меньше.
Вадимка крутится возле Гарпана.
Степан Степаныч наливает в кружки разведённый спирт.
— По-русскому обычаю, — чокается он с Гарпаном. — Прощай, Гарпан Гильтоныч! Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком и в тайге могут встретиться. Возьми-ка на прощание мою трубку. Добрая трубка, французская. Главное, лёгкая и сносу нет.
Я дарю старику охотничью сумку, что привёз из Монголии. Иван Гурьяныч снимает с себя синий плащ.
— Бери, Гарпан, помни нашу дружбу!
Ничего такого не ожидал старик, растерянно смотрит на нас. Не подарки дороги — что они, пустяки! — внимание к человеку.
— Спасибо! — только и говорит Гарпан.
А нам никаких слов и не нужно, мы и так понимаем, что к чему.
— До свидания, Гарпан!
— До свидания, ребята!
Старик садится на рослого оленя, второго берёт в повод. И вот уж мелькает в чаще сутулая Гарпанова спина, оленьи рога, тощие вьюки на сёдлах. Минуты через две всё исчезает за соснами.