...В кузнице было полно густого, на редкость едкого дыма от курного угля; в дыму тенями маячили Лаврен Михайлович и его сын, постарше Вадимки, дувший в мех. Горн гудел, освещая склонившегося над ним Лаврена.
- Здорово ночевали... - начал было Вадимка, но закашлялся и стал чихать.
- Ничего, брат, даже в пороховом дыму люди живы остаются, а это пахучий дымок мирного времени. Чихай себе! Здорово, здорово, герой... Ты пока что выйди-ка из кузни, у нас самая горячая минута... А ну, поддай жару! - бросил он своему помощнику. - Вот-вот.
Лаврен выхватил из огня две железки с раскаленными добела концами, наложил на наковальне один конец на другой.
- А ну слегка стукни молоточком... Да не бойся искры, нехай она тебя боится.
Сын всего несколько раз прикоснулся молотком к мягкому, как тесто, железу, и Вадимка с удивлением увидел, как концы приваривались друг к другу, получился цельный, настоящий косогон. Кузнец выхватил из рук помощника молоток и ударил по железу. Искры огненным дождем брызнули во все стороны. Вадимка со страху выскочил из кузницы.
Стоя у плетня перед открытой дверью, он залюбовался, как умелые руки - закопченные и жилистые - делали свое дело. Парнишка с восхищением поглядывал на вдохновенное лицо кузнеца, слегка озаренное светом раскаленного, теперь уже остывавшего железа. И это лицо, и мерный задорный стук молотка, и веселый звон наковальни, и терпкий запах курного угля все говорило о приходе мирного времени, все тут радовало малолетка, видавшего жестокую войну. Поднимавшееся из-за сада солнце решительно подтверждало, что теперь на Суходоле все будет хорошо - и люди перестанут гибнуть, и зерна в колосьях будет, конечно, больше, чем думают люди, хлеба хватит на целый год, а значит, и голода не будет...
- Ну, давай... что там у тебя? - спросил Лаврен Михайлович, все еще постукивая молотком. - Ты ж теперь остался на два двора и за косаря и за пахаря.
...Когда Вадимка возвращался домой с готовыми косогонами, он заметил, что в хуторе происходит что-то неладное. Люди, и на улице и во дворах, всматривались в поле - оно начиналось недалеко от хутора - показывали в ту сторону, были явно встревожены. Вадимка остановился и тоже стал смотреть. По дороге во весь опор скакали всадники. Сколько их - в пыли не разберешь. Вот они уже у Ветряков, вот они влетели на улицу, ведущую на майдан. Суходольцы хлынули туда же. Вадимка, забросив косогоны через плетень Алешиных, во всю прыть помчался вместе со всеми. На хуторской майдан к сельсовету стали сбегаться люди.
- Бандиты, - крикнул кто-то.
У ворот сельсовета стояло десятка два оседланных, потных, запыленных, сильно загнанных коней, их стерегли коноводы. Бандиты с остервенением винтовочными прикладами вышибали окна в курене сельсовета; во дворе жгли сельсоветовскую "канцелярию". Слышался звон разбиваемого стекла, треск оконных переплетов, густая ругань разносилась по майдану.
- Хватай, бей, жги! - кричал рябой бандит, выбрасывая из выбитого окна папки.
Клочки серой "сахарной" бумаги разлетались по ветру. В рябом Вадимка сразу узнал своего знакомца. Роман Попов!
- Гуляй, Всевеселое войско Донское!
- Наводи полный порядок!
- Делай, ребята, на совесть, ничего не оставляй для другого разу!
Из ворот сельсовета вышел Яков Чугреев, вскинув ремень винтовки на плечо.
- Гости во двор, а хозяин со двора! Смылся, подлец! Кто видал Алешку Кудина? - спросил он у хуторян.
- Да ты его лучше, лучше поишши! - ответил ему насмешливый голос.
- Мы его найде-ем! Он у нас долго не пробегает! Я спрашиваю - где председатель? Ну?
Толпа молчала.
- Как в рот воды набрали, сволочи!
Яков сел на коня и поскакал к своему двору.
- Черта с два они будут Спиридоныча искать. Они же знают, что у него винтовка. Пока они его возьмут, так из ихнего брата ляжет не один... А их и так не очень густо, - тихонько говорил все тот же насмешливый голос.
- Председатель нам ишшо пригодится! - послышалось где-то рядом.
Подождав, пока догорал небольшой костер из папок и бумаг, бандиты ногами стали разбрасывать пепел.
Потом они всей гурьбой вышли на улицу. Распоряжался высокий человек, выделявшийся своей выправкой и повелительным голосом. Вадимка обомлел. Он узнал полковника Мальцева. Тот снова был, как и раньше, в военной форме защитного цвета, только теперь без погон, в начищенных сапогах, в его лице тоже ничего не изменилось, у него вновь отросли пушистые и длинные усы. Полковник вел себя так, будто и не было новороссийского разгрома белых. Вадимке вспомнилось, как, уже идя в толпе пленных, переряженный в дырявую шинель, этот злыдень вовсе не считал себя побежденным. А теперь он снова воевал с советской властью. Только зачем ему такие усы? По ним можно сразу его узнать, а теперь это ему совсем ни к чему.
Вадимка не мог отвести глаз от полковника, он видел только его. Вот Мальцев, окруженный своей "свитой", подошел к толпе суходольцев, которая все время росла. Он, кажется, будет говорить речь.
- Казаки! - начал он своим командирским голосом. - Перед вами один из сражающихся отрядов. Таких отрядов в Донецком округе много. Они борются под единым командованием, они входят в состав Донской повстанческой армии. Наша боевая задача - расчистить дорогу доблестной и многострадальной армии генерала Врангеля. Мы объявили всеобщий сполох на Дону. Мы прибыли к вам, чтобы покарать изменников и призвать вас в свои ряды. Уверен, что наш голос не останется без ответа. Кто с нами? Отзовитесь, казаки!
Полковник Мальцев умолк и выжидающе водил глазами по толпе.
- Ну! Кто первый?
Суходольцы угрюмо молчали.
- Кто служил в Лугано-Митякинском полку, тот должен хорошо меня знать!
- Хорошо знаем, - ответило несколько голосов.
- Так в чем же дело, казаки?
Суходольцы молчали.
Полковник помрачнел.
- Учтите! Кто сегодня не с нами, тот против нас... А за это придется ответ держать перед батюшкой Доном.
Суходольцы молчали.
- Э-э-э, да это ты, приятель! - раздалось из "свиты". Вадимка повернул голову на знакомый голос и увидел рябого, который на него смотрел. - Плохо ж ты, братец, несешь службу... Я ж тебе приказал передать вашим казакам...
- По ко-о-ня-ям! - скомандовал полковник.
Отряд быстро вскочил на коней и вслед за Мальцевым поскакал по улице. Вадимка слышал, как, пуская коня вскачь, Роман Попов крикнул хуторянам:
- Теперь с вами разговор другой будет! Не прогневайтесь!
Суходольцы смотрели вслед поскакавшим. Каждому захотелось многое сказать. И они заговорили. Все сразу.
- Все сначала? Не-ет... Пора к берегу прибиваться...
- Подумаешь, военно-полевой суд - карать приехали...
- Видали мы твои дела! Господин полковник Мальцев!
- Катись с богом!
- Не-ет, дураки перевелись. Мальцев нынче тут, а завтра его нету. До лесу далеко, а до советской власти близко.
На улице было видно, как бандиты остановились около кузницы. Несколько человек, спешившись, вытолкали Лаврена Михайловича на дорогу, поставили перед Мальцевым.
- Выручать Лаврена! - и суходольцы всей толпой рванулись с места. Когда они уже подбегали к кузнице, увидели, как Мальцев махнул рукой, один из бандитов выстрелил, и Лаврен Михайлович упал на дорогу. Толпа ахнула, раздался пронзительный женский крик. Казаки плотным кольцом окружили убитого, начался невообразимый шум, вопли, ругань. Вадимку притиснули совсем близко к Мальцеву, сидевшему на коне. Хуторяне кричали:
- Что вы делаете?
- За что человека убили?
- Сволочи!
- Благодетелями называются!
- Казаки, да что ж это такое?
Полковник спокойно достал из кобуры револьвер. Крики оборвались.
- Молчать! - скомандовал он. - Так будет с каждым, кто помогает красным. Запомните, изменникам убирать хлеб мы не дадим... Да и убирать вам, кажется, нечего! Сам бог против красных! За мно-ой!